Все включено. Выбираешь ты - страница 20

– Вась, храсива-то как…, – обновленная Валентина не могла отвести от зеркала сияющих глаз.

– Вы похлядите, шо Турция с людьми делает! Ты харалева, Валюха!

– Пока еще принцесса, – раскрасневшаяся Лиза задумчиво почесала подбородок. – Топазное колье и серьги, вот что сделает вас королевой, Валентина. Померяем? Бесплатно!

– Ваяй, Лизочка, маю харалеву! – решившись, махнул рукой, словно отрубил все связывающие с прошлым нити Василий.

Едва сосед-ювелирщик открыл перед ними обитую черным бархатом коробочку, в которой горделиво красовался комплект из золота с топазом грушевидной огранки, Валентина ахнула и схватилась за сердце. У Василия увлажнились глаза. Непроизвольно зажал он ладонью карман, в котором проглядывали очертания кошелька.

– Вааась… у нас хадафщина через месяц, – прошелестела туристка, не в силах отвести взгляда от завораживающей игры света на камне.

– Была не была… Берем! – Василий погладил карман, прощаясь с его содержимым.

Нагруженная пакетами с халатиками и сарафаном, а также шляпкой, парой футболок, десятком пар бамбуковых носков и капитанской кепкой («Вы, щедрый капитан, всю семью сегодня порадовали, а про себя забыли. Несправедливо это»), семья удалилась. Рука Василия нашла приют на талии супруги, ее щека – на его плече. Проводив их взглядом, Лиза пересчитала выручку и едва удержалась от поцелуя Саше.

– После таких клиентов я обожаю этот магазин, патроша! Ты видел, сколько радости принес всей семье один простой сарафан? Видел, как расцвела Валентина? Море счастья вышло из берегов! А Василий? Заново влюбился в жену! До чего прекрасно – делать людям хотя бы капелюшку добра. Я фея, директруня.

– Ни добро, ни любовь зимой на хлеб не намажешь, Лизун, – при продолжительных «бабских восторгах» Саша покрывался сыпью, поэтому стремился прервать их на корню.

– Сам же знаешь, чем ты веселее, тем больше продаж, то есть денег. А веселье и энергию даёт любовь, причем круглый год, а не только зимой.

– Все проще, Лизун. Бабская грусть и капризы – от недостатка мужского внимания, а не любви или денег, так и знай. В небогатой деревне, где я живу, все бабы пристроены, поэтому там на меня только собаки могут рявкать и быки бодаться. Хочешь верь, хочешь нет, но по их навозу я совершенно не скучаю, за что жена обвиняет меня в непатриотизме. Родина – это не та страна, где ты родился, а та, что тебя кормит. Моя кормилица – Турция.

– Где бы мы ни жили, мы берем с собой родину, директруня. Она – в днк, менталитете, воспоминаниях. Мы называем это национальной культурой, но она и есть – дыхание Родины.

– Патриотичных соплей этот магазин ещё не слышал.

– Это не сопли, а гордость и восхищение, патроша. Историей, культурой, достижениями, особенностями, природными богатствами, подвигами, кухней. Всем тем, что обогатило мир. Знаешь, здесь, в Турции, любовь к России – моя опора. Когда мне особенно грустно, я открываю книгу Толстого. Или включаю фильм о великой отечественной войне. Вспоминаю, какая силища и мощь заложена происхождением в моем ДНК. И снова хочется жить и веселиться.

– Вам, бабам, лишь бы поплясать, а нам о семье думать приходится. Поэтому я и выбираю миграцию. Она для меня – самая лучшая опора и самая большая любовь. В сезон в Кемере я в лучшей версии родины: почти все мужики из моей деревни здесь, доллары тоже здесь, а вместо жены и детей – сотня красоток.

– Согласна, Кемер усиливает хорошее в людях. Здесь так много