– Почему не взлетаем? – пытались прояснить ситуацию пассажиры.
– Сейчас заправят самолёт, – улыбалась стюардесса.
И в самом деле, мы видели через иллюминатор, что внизу под высоким боингом маневрирует заправщик с длинным шлангом.
– А почему делают дозаправку, мы же были готовы к взлёту?
– Двигатели всё время работали, шёл расход горючего, – вполне резонный ответ официальных лиц.
Наконец взлетели. Уф! Ну, ещё пару часов потерпим. Но через два часа сквозь хрип динамиков пунктиром прорезался голос командира корабля, который доверительно сообщал, что в самолёт попала молния, кабина частично разгерметизирована, это не позволяет лететь на заданной высоте, и через полчаса наш лайнер совершит посадку в аэропорту города Ростова на Дону. Ещё не лучше. Терпеливые пассажиры понимали, что ситуация складывается не в их пользу, но не роптали.
Ещё через полчаса прозвучало сообщение, что лайнер пошел на снижение в аэропорту города Сочи и настойчивая просьба всем пристегнуть ремни и приготовиться к аварийной посадке. Среди пассажиров нарастало напряжение. Мой эмоциональный сосед бушевал: «Если бы такое случилось в Америке, тут бы баблом всех завалили! Они должны всех накормить бесплатно и гостиницу предоставить. Пусть только попробуют это не сделать! Я этого так не оставлю! Вон пойду и из туалета позвоню Эрнсту. Они знаешь, как за такие новости хватаются! Завтра весь мир будет знать! – он совсем расходился, ёрзал в кресле, подпрыгивал, порываясь встать.
Сели. Лайнер двигался уже по земле, всё замедляя скорость, и, наконец, остановился. Несмотря на непрерывные призывы оставаться на местах, все уже стояли плотной пробкой, заполняя проходы. Голова пробки была у запасного выхода самолёта. Расположение наших кресел позволило нам с подругой оказаться в первом ряду этой пробки.
– Откройте двери, дышать нечем! Дети задыхаются! – звучали женские голоса с истерическими нотками. И будто в подтверждение этих слов то здесь, то там раздавался детский плач.
– Кому трудно дышать, пройдите, пожалуйста, в первый салон, – объявила стюардесса, прекрасно понимая невыполнимость этих рекомендаций. Молодой худенький стюард стоял, прижавшись спиной к двери запасного выхода, руки крестом, как на распятии, улыбался и успокаивал, как мог. Толпа гудела: «Почему не открывают двери?» Густым басом выделялся один голос. Именно к его обладателю обратился стюард, адресуя на самом деле свои слова всем, слышащим его:
– Как вас зовут?
– Сергей.
– Сергей, мы выполняем указания командира корабля. Всё идёт по плану. Посадка прошла успешно. У нас очень опытный экипаж. Наберитесь немного терпения, как только будет подан трап, пассажиры смогут покинуть лайнер, – все эти слова сопровождались улыбкой, и – ни тени паники в лице.
Люди терпели. Почему-то становилось всё жарче. Все уже обмахивались, кто чем, в основном паспортами с вложенными в них посадочными талонами.
– Почему так жарко? Вентиляция не работает?
У меня бисером выступил пот, но почему-то вдруг начал бить озноб. Наверно мозг наконец оценил ситуацию и послал команду организму: «Опасность!» У «американца» этот этап скорее всего был уже позади, потому что он вдруг покорно выдохнул за моей спиной: «Все там будем…»
В руках юноши-стюарда откуда-то появился баллон величиной с литровый термос. Кислород, догадались мы. Прикрутив к нему шланги, он передал баллон девушке из своей команды. Та хлопотала над пассажиркой, которую мы не могли видеть за спинкой стоящего кресла. Женщине плохо!
