– Даже не думала играть с тобой в рыбака и рыбку. Ты надёжный.
– Нет такой профессии. Костыль тоже надежный, только никто его в женихи не желает взять. А сама что скажешь – любишь меня?
– Врать не буду, не разобралась. Я теперь ни на один твой вопрос с уверенностью ответить не могу. Одно знаю – нужен ты мне. Пропаду без тебя, это точно. А любить… можно ведь научиться, как думаешь?
– Не знаю. Наверно да, если желание обоюдное.
– Давай попробуем. Мы ведь ничем не рискуем. Я тебе доверяю, полностью. Поцелуешь?
– Не сейчас, Машутка, не сейчас. Думать нужно. Как бы не ошибиться… не мне – тебе девочка. Обидно будет сменять часы на трусы. Что в часах без трусов, что наоборот – сплошные неудобства и неприятности. Слишком всё это серьёзно. Можно, я подумаю?
– Тогда проводи. Я тоже думать буду, только дома, чтобы тебя рядом не было, а то под твоим взглядом плыву. Можно я тебя поцелую? Один разочек.
– Валяй, Машико! Подруженька моя, когда же ты успела вырасти? Целоваться ей подавай, женщиной быть захотелось. Ну и дела…
Друзья слились в неловком, но страстном поцелуе. У Лёши это действительно в первый раз. Он и не предполагал, насколько это сладкое блюдо.
Так бывает.
Пусть прошлое останется в прошлом
В автобусе была давка. Сесть, как назло не удалось. Полина уже жалела о том, что залезла. Ведь ей спешить, по сути, было некуда – мама отпустила погулять до следующего кормления Вадика, а это почти четыре часа.
Ей такая прогулка казалась праздником жизни. Семь месяцев адского труда. Двести с лишним дней Полина не выпускала из рук своё болезненное чадо. Сын родился недоношенный, слабый, всё время плакал.
Самыми трудными были первые месяцы. Полина тогда совсем не спала. Она жила в каком-то странном – расплывающемся, как воздух в мареве знойного полдня, висящем над перегретым асфальтом, не совсем реальном мире.
Вадик кричал постоянно. Женщина привыкла к пронзительным звукам его голоса, практически не слышала их.
Из мутного морока, в котором она пребывала большую часть суток, её выводили лишь паузы в душераздирающих воплях и импульсы внутреннего таймера, который подавал тревожный сигнал, означающий время кормления, необходимость пеленать, мыть, готовить, стирать, гладить.
Полина жила в автоматическом режиме, практически не задумываясь, ничего не понимая. В нормальном состоянии выдержать такую нагрузку немыслимо.
Усталость валила с ног. Полусонное состояние стало привычным.
Муж постоянно был на работе. Это и понятно – бытовые расходы с рождением Вадика многократно возросли.
Свекровь жила далеко, у мамы ответственная должность, постоянные авралы и проблемы. Ждать помощи неоткуда.
Полина не роптала. Она знала, что такое положение, эта адская нагрузка, циклическая круговерть однообразных занятий и обязанностей, отупляющих мозг, дело временное. Стоит только пережить: год, может быть два. Всё наладится.
Опять будет сиять солнце, петь птицы, люди – улыбаться и радоваться жизни.
Как же было хорошо тогда…
С Ромкой они почти не общались, виделись лишь краткий миг перед сном и несколько условно приятных минут в постели.
Рома старался не утомлять жену сексом. Ей и без того тяжело.
Оба ужасно уставали, отчего приходилось жить в изолированном, отчуждённом мире. Несмотря на ребёнка и мужа Полина чувствовала себя одинокой, брошенной.
Ромка в краткие минуты, когда им удавалось побыть наедине, слиться душой и телом, был заботлив и нежен, трогательно чувствителен, ласков, но закончив ритуальный танец, сразу отворачивался к стенке и моментально засыпал.
