— Нам надо срочно выпить еще! — Оля схватила меня за руку и потащила к бару. — А то ты опять хмуриться начала. Забей на эту куклу силиконовую.
— Зря ты так. Она красивая. Волосы только искусственные.
— Сомневаюсь, — голосом знатока выдала подруга,
— Что, думаешь, свои?
— Естественно наращенные, но не искусственные, а натуральные!
— Иди ты! Шутница, блин.
— Родная, ну не все же обладательницы такого подарка природы, как ты. Я тоже как-то наращивала и ничего.
— Тоже мне подарок, — насупилась я. — Без помощников не обойдешься. Давай уже, заказывай, что хотела, и пойдем танцевать.
Времени было мало. Посмеявшись буквально секунд тридцать, я сунула ладони под холодную воду.
Нужно было срочно успокоиться, чтобы не выдать себя перед Энджи. Но стоило только вспомнить перекошенное лицо брюнеки, как волна истерического смеха накатывала с новой силой, не спрашивая на то мего разрешения.
— Это какой-то кошмар! — послышался голос Моховиной, и я достала блеск из сумки. — Я не понимаю, как так получилось, — продолжала подруга.
— Замолчи! — рыкнула брюнетка, распахивая двери туалета.
— Ну мне правда-правда очень жаль...
Оля семенила следом за очень злой девушкой.
— Замолчи, я сказала!
Энджи швырнула сумку на умывальники и начала оттирать платье, матерясь похлеще мужиков на стройке каждый раз, когда вода переставала течь, и ей приходилось подносить ладони к крану заново.
Да уж, такая система умывальников однозначно не предназначена для стирки вещей на себе.
Я кинула взгляд на Олю, и, судя по ехидной улыбке, моя любимая подруга в этот момент подумала о том же.
— Если это томатный, то бесполезно, — внесла я и свои «пять копеек».
— У тебя не спрашивала! — закричала пострадавшая.
— Зачем же так грубо? — хмыкнула я и нанесла блеск на нижнюю губу.
— Да ты! Ты… — Энджи оторвала взгляд от платья, которое теперь только в помойку или химчистку, и посмотрела на меня. — Мы знакомы?
Преображение было ментальным. Еще до того, как я ей ответила, моя тезка начала мне очень мило улыбаться.
— Виделись однажды, — восторженно произнесла я, — на семейном ужине.
— Анжелика?
А какие глаза, оказывается, у нее большие, расширились настолько, что, пожалуй, еще чуть-чуть — и выпали бы. Как у собачек.
Интересно, а как это в действительности происходит у тех самых собак? Выпал и покатился или? Фу-у-у…. Надо у Лельчика потом спросить, она по-любому знает.
— И ты тоже Анжелика, — мило улыбнулась я, представляя, как топчу по полу эти голубые глаза. Стало почти легче. Ну, совсем немного.
— Энджи, — поправила брюнетка, — прости… просто, — девушка вздохнула, приложив руку к груди, — та-а-ак платье жалко, столько за него выложила и теперь лишь на помойку.
— Простите меня! Простите, — заревела в голос, стоявшая позади нее Оля, — я не специально! Я не хотела. Правда. Ох, как мне жаль! Мне та-а-ак жаль.
Громко шмыгнув, Моховина вытащила бумажное полотенчико и уткнулась в него лицом.
Энджи, не скрывая отвращения, скривилась и пошла в туалетную кабинку, напрочь позабыв о сумке.
Мы же с Олей только этого и ждали.
— Подопри дверь, — одними губами тут же прошептала я и потянулась за чужой сумочкой.
Та и правда была маленькой, я вытащила один ролл и засунула внутрь. Места в сумке почти не осталось. Туда, если и поместится штуки три, то все равно станет заметно.
Оля опять шмыгнула и громко запричитала дрожащим голосом:
— Как же так?! Как же так?
