–И нахрена нам это?
Женщина оглянулась и увидела, как Вильям спешит к блондинчику. Последний схватил стул и отгородился ножками от ветерана.
–Вильям, будьте любезны, не вмешивайтесь в учебный процесс. А ты, кажется, Ингмар. Тебе удобно если я буду называть тебя так?
Парень задумался, опустил стул и усмехнулся.
–Называй меня Господином.
Ро тут же подняла ладонь, останавливая Вильяма.
–Господин, это одно из условий – учеба.
Инграм указал пальцем на доску.
– Это дерьмо.
–Почему же? объясните вашу позицию.
–Дерьмо и дерьмо, что тут объяснять. Кому это нахрен нужно? У нас в деревне только один умеет читать, а остальные и так живут. Им тоже неплохо. Мне еще дед говаривал, что это для соплежуев, а настоящие мужики в поле работают.
Ро вспомнила всех «соплежуев» на своем веку и улыбнулась.
–Как я понимаю, господин, буквы умаляют ваше достоинство.
–Поди разбери, что талдычишь, но я говорю всем, эти штуки не накормят в голодный год, а вот рожь да. Вот проторчим мы с тобой тут год или сколько, а толку? Потом не понравится что-то в нас, выгонишь и что нам делать? Палочкой эту дрянь рисовать? У нас один грамотный есть, зачем больше таких?
Ро коснулась языком уголка губ.
–Ага, а что скажешь об этом?
И тут же нарисовала несколько цифр, а затем ноты.
–Выглядит по-другому, но все равно каракули. Слушай, нам бы пожрать и одеться. За первое и второе спасибо, но вот это всё дрянь ссаная.
Учительница заморгала. Со студентами никогда такого не было. Некоторые могли сомневаться или думали о себе слишком многого, но никогда не оскорбляли основы.
– Это цифры и ноты. – проговорила Ро, – с их помощью считают и сочиняют музыку.
–У меня для этого пальцы есть. А для музыки ярмарки. Там эти бездельники дудят. Это мне, что, потом с протянутой рукой стоять и дудеть?
–Маль… Господин, это основы всего. Благодаря буквам и нотам, вы познакомитесь с разнообразием музыки, сможете оценить сложность поэм и насладиться ими.
–А пожрать я смогу достать?
Женщина отложила мел и оперлась на кафедру.
–Весь этот дом был построен благодаря музыке.
«Точнее, отремонтирован.»
–Ага, как же. Это ж кто будет за свистопляску столько платить? Я наслышан о таких, как ты. Разбойники. С простых людей забираете то, что они месяцами копят. А затем ходите напыщенные в этих ваших тряпках красивущих. Так бы каждый пел да плясал. На кой бес в поле горбатиться?
Ро попыталась погладить отсутствующие пальцы.
«Успокойся, у него было тяжелое детство. Он завяз на первой ступеньке.»
–Потому что это сложнее.
Ингмар заржал, другие дети поддержали его хихиканьем. А воспитатели поджали губы, сдерживая смех, и отвернулись, что-то шепча друг другу.
–Сложнее? – через приступы хохота вставил Ингмар, – вот дудеть и дергать за струну сложнее? Ты в поле то была? Косила сено, собирала пшеницу? Вот и не говори, что сложнее.
Учительница смотрела на смеющийся класс и сквозь зубы прошептала.
–С упырями было проще, – затем выпрямилась и откашлялась, – дети, кто еще думает так же, как Господин?
Поднялись шесть рук. Девочка с ссадинами на шее сначала подняла, но тут же опустила.
–Благодарю за честность. Господин, на какой день у вас получилось таскать снопы?
Ингмар фыркнул.
–На первый.
Ро широко улыбнулась.
–Чтож, если вы такой талантливый, то музыкой овладеете быстрее остальных. А теперь, приступим к уроку и узнаем, что же сложнее.
