Всего понемногу - страница 23

Лейтмотивом всей моей школьной жизни, вплоть до 10-го класса, были мои отношения с классным руководителем – учительницей немецкого языка Фаиной Яковлевной Гербер. Ее дочь Алла Гербер сейчас известный правозащитник и штатная демократка. Но с Фаиной Яковлевной отношения у меня не сложились. Она и сейчас иногда сниться мне в страшных снах, но не так часто, как в школьные годы. Не знаю, почему она невзлюбила меня. Правда, любила она только хороших мальчиков – отличников, дисциплинированных. Их было в классе человек пять-шесть, и большинство из них дружили со мной, не обращая внимания на нелюбовь ко мне классного руководителя. Может, это была ее ревность к любви отличников ко мне. Учительница настойчиво советовала этим мальчикам не дружить со мной и то же самое говорила их мамам, предупреждала родителей, что я порчу их детей. Самое интересное, что мамы ребят ко мне тоже очень хорошо относились. В нашем доме на первом этаже жил Вадик Кузьмин, абсолютный отличник, который потом стал доктором наук, профессором, известным ученым в области электроники, но, к сожалению, рано ушел из жизни. Жил он со своей мамой, известной учительницей словесности, которая работала в другой школе. Мы дружили втроем. Она хорошо знала мой грех с русским языком, знала мои эвакуационные перипетии и пыталась поднять мою грамотность. Эта женщина занималась со мной бесплатно, на общественных началах. Может, это был для нее профессиональный эксперимент? Но ничего у нее со мной не получилось.

В школе мне нравились практически все предметы, кроме русского языка, просто потому что у меня с ним ничего не получалось. Особенно интересна была мне история, литература, хотя больше не школьная, а зарубежная переводная, которой в школьной программе не было, мне нравились физика и математика, но не геометрия, а алгебра. К химии, как это не удивительно, я был равнодушен в школе. А после школы вот уже более пятидесяти лет занимаюсь в основном ею, ею кормлюсь, ее изучаю, преподаю и очень люблю.

В нашей школе химию преподавал Семен Иванович. Редкий случай: школьный учитель – мужчина, но это был безвольный, опустившийся пожилой человек. Мальчишки над ним издевались. Он жил при школе, семьи у него не было, ходил он в каких-то опорках. Кавардак на его уроках творился несусветный. Никто не сидел на своих местах, ходили по партам, дрались, играли во всякие игры, доходило до того, что особо злобствующие мальчишки курили на уроке, писали в чернильницы непроливайки, потом бросали в чернильницы карбид, и из них выползала синяя пена. А Семен Иванович сидел и с полуидиотской улыбкой о чем-то тихо мечтал. Какая это была химия?

Зато по физике и по истории были довольно молодые, тридцати-, тридцатипятилетние красивые учительницы. Я смотрел на них, млел и, конечно, очень хотел им понравиться. А чем я мог понравиться? – только хорошими, умными ответами. Когда историчка, которая, в отличие от официальной советской истории, нравилась мне особенно, за хороший ответ трепала мою буйную шевелюру, то я был близок к оргазму, и не к фигуральному, а к натуральному. Чтобы закончить воспоминания о половом влечении к училкам, отмечу мою неразделенную любовь к совсем юной учительнице английского языка. Это произошло в конце 10 класса. А точнее, на выпускном вечере, на котором я первый раз в жизни напился. Напился и начал приставать к юной англичанке. На самом деле, она не была англичанка, а наша советская, но преподавала английский в параллельном классе. А я изучал ненавистный мне немецко-фашистский у еврейки Фаины Яковлевны Гербер. Наверное, ей в пику, я положил глаз на русскую англичанку. Я не очень хорошо помню, в чем состояли мои ухаживания за ней на выпускном вечере, – об этом на следующий день мне со скабрезными шутками и прибаутками рассказали мои одноклассники. Я же закончил свой выпускной вечер в актовом зале соседней женской школы им. Некрасова, куда нас пустили на танцы, – под роялем. Я демонстративно улегся там и уснул. Но проспал там немного, – пока знаменитая во всем районе директриса этой школы не организовала вынос моего тела в пришкольный скверик. Там я проспался и отправился домой к мамочке.