Войдя в библиотеку, Флинн подняла голову. Магическая карта на потолке шуршала и потрескивала, словно разговаривая сама с собой. Раздался скрип, будто царапали что-то металлическое, а затем одна нитка железной дороги на карте замигала красным светом. Она вела из Центральной Европы в Россию. Флинн распахнула глаза. Этот новый участок пути нужно обязательно обсудить с Пегс и Касимом!
Но в комнате отдыха павлинов, на шесть вагонов дальше, она никого из них не нашла. Из шарманки-радио неслась какая-то старая песенка: «Куда ж ты подевалась? Искать тебя повсюду – вот всё, что мне осталось…» Эта лёгкая мелодия явно во вкусе Пегс – должно быть, она только что была здесь.
Песенка, как всегда, звучала ужасно старомодно, но сегодня никому из павлинов это не мешало. Группа третьеклассников устроила турнир по игре в нарды. Несколько павлинов постарше, собравшись около их кресел, сосредоточенно смотрели на доски. Вопли воодушевления сменяли вздохи разочарования.
С усилием открыв железную дверь в конце вагона, Флинн прошла в конец состава. Оживлённые возгласы и лёгкая музыка тут же стихли.
Самые последние вагоны состояли из узких коридоров и маленьких купе. Тут находились помещения, куда Флинн ещё никогда не заходила: в клубном вагоне было полно закрытых дверей, а в так называемом Последнем вагоне была всего лишь одна дверь, открывать которую не разрешалось никому.
Разделяли их тихие волшебные спальные вагоны. Здесь все стены между дверями купе и между окнами были увешаны фотографиями выпускников.
– Как дела? – спросила Флинн, ни к кому конкретно не обращаясь.
На нижних перекладинах рамок, словно нервно бьющиеся крылышки, тотчас затрещали металлические буковки. Надпись «Эммелин Панкхёрст» превратилась в «самоопределение», а «Мария Кюри», как всегда, – в «жажда познания».
Флинн радостно улыбнулась. Этими маленькими магическими забавами ей никогда не пресытиться.
Но уже через пару шагов улыбка у неё на губах растаяла. В приглушённом свете вечернего солнца кто-то шёл ей навстречу. На фоне тянущихся за окнами жёлто-золотых полей чётко вырисовывалась высокая угловатая фигура. Тёмные волосы стояли дыбом от угольной пыли, а на поясе заляпанных машинным маслом брюк побрякивали всевозможные инструменты.
Флинн сразу же узнала Фёдора. Смешанный запах машинного масла, копоти и персиков она воспринимала как запах счастья.
– Здравствуй! – взволнованно сказала она.
Голос Фёдора прозвучал глухо и хрипло:
– Привет! – В его глазах на миг вспыхнула радость. Наклонившись к Флинн, он поднял руку, будто хотел до неё дотронуться, и она почувствовала, как по всему телу побежали мурашки. Фёдор, похоже, заметив, что делает, смущённо отвёл взгляд и почесал в затылке.
– Не стоит тебе сейчас идти к Даниэлю, – тихо предостерёг он. – Он только что вытурил меня из кабинета.
Флинн растерянно заморгала:
– Из-за чего?
Фёдор как сотрудник имел право всё знать и всё видеть. Тем более если речь шла о какой-то опасности – или о какой-то тайне. Сердце Флинн забилось сильнее. «Может, это касается Йонте? Или павлинов-фантомов?»
Она подумала о старом билете Йонте, этом сером обугленном клочке картона. Она знала, что означают на нём следы огня: её брат исчез из Всемирного экспресса на полном ходу. Среди ночи. Как и бесчисленные павлины до него. Никто не знал, как это могло случиться.
Однако Фёдор только молча покачал головой, словно сожалея, что заговорил с ней. Протискиваясь мимо неё, он не произнёс больше ни единого слова.
