* * *
Пережевав поскрипывающими зубами гнусное настроение, лейтенант вернулся обратно на лавочку в надежде продолжить печально прерванный разговор с Михеичем.
Докладывать командиру части о неприятном инциденте с сержантом Цыбулей он пока не собирался. Не потому что испугался угроз со стороны нахального недоумка. Хотя по его мнению, они вполне могли иметь под собой определенные основания. Просто решил немного отложить выяснение отношений до более удобного времени. В конце концов, не столь важно поставить на место чересчур разгулявшегося дембеля, нежели установить истину. Попранное самолюбие может и подождать, а преждевременное разбирательство, не подкрепленное убедительными фактами, только навредит важному делу. Кроме того, некрасиво офицеру жаловаться на сержанта с первых же дней службы. Пока все взаимосвязи не будут установлены, следует больше наблюдать и слушать, по возможности избегая вмешательства в естественный ход развития событий. Тем более, что, судя по всему, некий механизм уже активизирован.
Закурили.
– Так, ты, говоришь, шастают? – Витя попытался вернуть мысли в нужное русло.
– Шастают, – кивнул головой старик.
– Часто?
– Часто.
– Много?
– Много.
– Это хорошо…
Она вышла из самой глубины ночи, что-то протянула Михеичу и, прервав оживленную беседу, тихим голосом произнесла:
– Принимайте по одной ложке перед едой.
– Спасибо, дочка, – улыбнулся старик, беря в руки пузырек с мутной жидкостью, – Что-то ты припозднилась сегодня. Чего не танцуешь? Смотри, как гуляют? Так и просидишь в девках до старости.
Девушка смутилась, захотела нырнуть обратно в темноту, но, увидев кучку вывалившихся их клуба солдат, присела рядом со сторожем, переждать пока пройдут мимо. Не прошли. Заметили. Остановились.
Большеглазая, черноволосая, стройная, с гордым прямым тонким носом и притягательной линий розовых губ, она словно спустилась с небес и прожигала пронзительным взглядом фиолетовый сумрак ночи. Казалось невероятным, что такую неземную красавицу укрывал простой старомодный ситцевый платочек с набивным мелким цветочком.
Она сидела совсем рядом. Он слышал биение ее сердца. Или это его взволнованное сердце бешено отбивало двойной такт, заглушая собой ритмичную дробь ошалевшего ударника?
Спокойное выражение лица, полное безразличие к тому, что происходит там, в плотных клубах табачного дыма и в грохоте дикой музыки, делали ее присутствие здесь неуместным, лишним, опасным.
Кто-то из рядовых присвистнул и гнусным голосом распоясавшего подростка выпалил на всю улицу:
– Ха-ха, лапуля! Давно ждем. Пойдем, пожахаемся, – и пакостно заржал.
Но девушка совершенно не обратила на него внимания. Во всяком случае, никак не отреагировала на грязное предложение, и когда тот захотел нагло схватить ее за руку, резко поднялась с места и громко обратилась к присутствующему офицеру:
– Вы не могли бы меня проводить до дома? Уже поздно. Тут не далеко.
– Охотно, – подскочил Витя на месте.
Она демонстративно взяла его под руку, и он вывел ее сквозь группу захмелевших солдат на пустынную деревенскую улицу.
В спину воткнулись пошлые смешки и грязные намеки. Но на них и внимание обращать не стоит.
– Лекарство поздно привезли, а дедушке принимать надо, – словно оправдываясь, прервала она молчание, – Пришлось сюда занести.
– Конечно, – кивнул он.
– Дедушка много курит. А ему это вредно, – добавила она.
– Это точно, – согласился он.
