Вспоминается Чеченская война - страница 7

Между тем, к шлагбауму на въезде в ПВР подъехала белая тонированная Жигули шестерка – одна из популярных машин местных жителей. Из нее вышли трое мужчин, которые что-то эмоционально высказывали, размахивая руками. В этот раз на переговоры командир отправил Гошу. После недолгого диалога, Георгий вернулся и сразу начал экипироваться. «Что надумал?» – спросил Ершов. «Да есть одна мысль. Нужно недалеко прогуляться» – уверенно ответил Ежкин. «Юра, бери Рика и следуешь со мной» – жестковато сказал он саперу Гадалову. Он взял с собой (по желанию) еще пару бойцов, и эта группа из четверых человек с собакой довольно быстро ушла вдаль, в сторону предгорья, и как-то быстро слилась с полугорным пейзажем. Нам оставалось наблюдать. Я взял ВСК, поднялся на крышу и внимательно всматривался вдаль, пытаясь рассмотреть, где там наши. Минуло часа полтора, но четверка с псом Риком так и не появлялась на горизонте, что вызывало общую напряженность обстановки. Уже начало смеркаться. И вдруг один из бойцов поста периметра сообщил по рации, что видит возвращающуюся четверку. Вернувшись как из поиска, Гоша с чувством выполненного долга сходил умыться, дернул пятьдесят грамм боевой дозы водки и, рухнув на кровать, с выдохом произнес: «Пусть теперь сунутся».

Наутро к шлагбауму вновь подкатила шестерка. «Сейчас разберемся» – сказал Гоша, и пошел на встречу. После очередного недолгого разговора, местные как-то быстро прыгнули в свою машину и уехали. Георгий вернулся с веселым прищуром, но так и не рассказывал, что все-таки происходит. Минут через тридцать белая шестерка вновь показалась у шлагбаума на въезде. Ежкин, уже не дожидаясь приглашения, выдвинулся на КПП. Мужчины из числа местных стали что-то заискивающе объяснять ему, пытались брататься. На что Вячеславович выставил вперед руки, давая понять, что близких лобзаний не нужно, и вопрос закрыт. Резко повернулся и пошел в здание пункта временного размещения. В офицерском кубрике он потребовал заслуженные пятьдесят грамм боевых. Но тут и мы потребовали окончательного разъяснения ситуации. «Да заводик я там нашел» – нехотя сказал Гоша. «Какой?» – возник общий вопрос. «Минизаводик, по производству бензина. И заминировал его. А нохчам сказал, если будут выпендриваться со своим бычком, так взорву всю эту непотребность к чертовой матери»!

Тут и стало все ясно, куда он ходил, и почему так быстро разрулилась ситуация. Вечером был праздник. Делали шашлык, мясо и варили отдельно, и делали суп, и отложили прозапас. Все, слава Богу, остались довольны. Замечу только, когда позже нам пришлось переезжать в другое место, заводик этот все равно был подорван.

Понятно, что у каждого в командировке было свое направление деятельности, и сапер больше вспоминает постоянные ранние утренние инженерно-саперные разведки, боец – круглосуточное несение службы на блок – посту и зачистки. Я же, как врач Отряда, помню множество обращений по простудам, гнойничковым заболеваниям, небольшим и побольше ранам. Все стройки фортификационных сооружений, да и служба в целом, без этого не обходились. Но этот случай врезался в память больше других.

Прошел практически месяц нашего пребывания в селе Октябрьском. Познакомились с представителями администрации, я периодически консультировал прямо на КПП, выдавал кой-какие лекарства местным жителям. Казалось бы, течет более – менее нормальная жизнь. Но это только казалось. Вынужденные обогреваться на блок-посту, да и ввиду постоянных перебоев с газом – в здании размещения, небольшими группами мы периодически ездили за дровами. В один из полупасмурных зимних дней, когда вместо нормального снега на Кавказе идет промозглая изморозь, группа во главе с Алексеем Рыбченко отправилась за этим простым, но важным топливом. По пути они должны были доставить дополнительное имущество на блок – пост. Каждый раз, когда Урал с бойцами уезжал, мы в офицерском кубрике напряженно слушали эфир по рации. В этот раз было понятно, что нормально добрались до блок-поста, что вдоль дороги заехали в лесок и нарубили деревьев на дрова, следуют обратно. И вдруг – мощный хлопок взрыва и автоматные очереди разрезали висящую тишину. Тут же все экипировались. По рации было слышно, что идет бой. Что пытались подорвать Урал, затем обстрел, что есть трехсотый. Я пулей метнулся в медкабинет на первом этаже, стал разворачивать столик для первичной хирургической обработки.