– Вы замужем? – поинтересовался он.
– Конечно! Вас что-то удивляет?
– Нет, нет, совсем не удивляет. Просто немного забавно получается.
– И что же вас забавляет? Меня, например, ничего.
– Вы ко всему привыкли, это понятно. А я в вашей среде человек случайный. – Он помолчал, подбирая слова. Но спросил все равно невпопад, и понял это, и рассыпался в объяснениях. – Я хочу вас попросить, чтобы вы рассказали мне о вас, медичках. То есть, о себе. Ну, вы понимаете? О женщинах в медицине. Какие они? Вот вы, какая? Я тут недавно столкнулся с одной, и понял, что ничего в ней не понимаю.
– О, так вы все-таки нацелились на генеральскую дочку!
– Нет, не нацелился. Я имел в виду совсем другую женщину. Ну, допустим, допустим, речь идет о Тамаре Эдуардовне – если это поможет вам с рассказом.
– Да мне все равно, только… Что рассказывать? Ну, хорошо, попробую… А лучше, давайте будем просто мило общаться, и в процессе вы сами все поймете. Или не поймете, тут уж как повезет. Но нам нужно, я думаю, немного по-другому устроиться.
Она вышла из палаты и вскоре вернулась, неся с собой несколько дополнительных подушек. Подушки она расположила у спинки кровати так, чтобы было удобно сидеть, откинувшись на них спиной. Это было необходимо, чтобы с удобством смотреть телевизор, как раз, висевший на стене напротив.
– Забирайтесь, – скомандовала она, когда все было готово. – Кровать полуторка, места нам хватит. – Усевшись рядом с Доманским, медсестра взяла со столика пульт и включила телевизор. Шел какой-то фильм, традиционный, из тех, которые показывают тридцать первого декабря из года в год. Но звук она сразу убрала до минимума. Вернула пульт на место и подтянула столик впритык к кровати. Передала капитану бутылку виски:
– Наливайте! Давайте выпьем, чтоб общение шло легко и непринужденно. Да, это способствует. Предлагаю выпить на брудершафт, вы не против? Я тут распоряжаюсь по праву старшей. Старшая сестра, все-таки. Да и просто – старшая.
– Вы? Да ну! Разве, чуть-чуть, – попытался сгладить разрыв Александр.
– А, плевать! Мои года – мое богатство!
Они выпили, переплетя руки, Лариса Ивановна передала капитану закуску.
– Что так смотришь? – спросила, поймав его взгляд сбоку.
– У вас… у тебя немного странное лицо, – сказал он. – Светится, будто фарфоровое.
– Какой ты наблюдательный, – усмехнулась Лариса Ивановна. – А ведь ухватил самую суть. Самую суть медичек, о чем спрашивал.
– Не понимаю, – покачал головой капитан.
– На работе мы все фарфоровые. Холодные, сдержанные, профессиональные. Ко всему привыкли, на все готовы. Ну, почти. И при этом знаем, что никакая зараза, никакая грязь к нам не пристанет. Фарфор останется на работе, а мы пойдем домой. Мы все видели, все испробовали, и ничем нас не удивить.
– Профессиональная деформация?
– Вроде того.
– А дома, вы какие?
– Дома другие, обычные. Беда в том, что со временем кое к кому фарфоровая личина прирастает так, что избавиться от нее не удается и дома. Вот что плохо. Этого может не случиться никогда, но к такому нужно быть готовым, если уж решишь связаться с медичкой.
«Ларису Ивановну хочу», – сказал герой фильма на экране.
– А ты? – спросила женщина. – Хочешь Ларису Ивановну?
– Да, э-э-э… – замялся Сан Саныч. Что-то такое он предполагал, но надеялся избежать. Теперь понимал, что вряд ли. Но таки нашел способ отсрочки: – Давай еще выпьем!
– Давай, – Лариса Ивановна подала ему свою мензурку. Заметила, между тем: – Вискарь, однако, кончается. Что потом делать будем?
