Часы над проходной почему-то спешили. Судя по ним, электричка уже стояла у платформы. Он прибавил шагу, быстро проскочил турникет, добежал до угла.
«Э-э-э-эх!..» – пропела гудком электричка, дразня красным огоньком последнего вагона.
«Ну и денёчек… – пульнул он окурок в сторону урны. – Следующая через минут двадцать, а надо ещё в больницу заскочить, к Ленке как-то проникнуть ненадолго иль хоть записку передать. Обещал, когда увозили её, в пять-шесть зайти, а уже начало девятого. На автобус, что ли, двинуть?.. Нет, от него до больницы далековато, с электрички быстрей получится. И магазин там рядом, до девяти работает… А девчата, похоже, успели… Гуляй, дыши свежим воздухом, укрепляй нервы, завтра «на ковер» с утра».
После прошлогоднего «купания» в Волге его часы барахлили в самый неподходящий момент. «Солярки в них подлей», – не раз мрачно шутил начальник цеха, когда он опаздывал на какое-нибудь совещание. «И завтра, не исключено, так скажет, надо с женой часами поменяться. Не хватало ещё в такой день опоздать…» – решил он.
Стуча каблуками по опустевшей сырой платформе, он тщательно вспоминал происшедшее за день, вернее, разбирался в нём. Что вспоминать-то, картина перед глазами стояла ясная…
Перед обедом он пошел в соседний корпус к технологу цеха, чтоб узнать сколько осталось сырья. Тот, на минуту появившись, махнул рукой – подожди, мол, – и убежал куда-то с папками под мышкой.
Он присел за накрытый толстым «плексом» массивный, ещё послевоенных времён, стол технолога, стал листать какие-то бумаги, и тут-то почти вбежал весь запыхавшийся Ушанов, когда-то для него просто Юра, а теперь, конечно, Юрий Маркович, – новоявленный «зам» механика, он же старший общественный инспектор по технике безопасности, он же член партбюро и прочая… И он же его бывший дружок по школе и по районной баскетбольной команде.
– Вот вы где!..
Это «вы» ничего хорошего не предвещало. Когда в цехе никаких «ЧП», Ушанов со всеми, кто пониже должностью, на «ты», но не по-панибратски, а вроде бы по-отцовски. «Вот вы где», – сразу отгородился, переложил возможную вину – мол, почему не в отделении, не с людьми, там что-то произошло, а ты прохлаждаешься у начальства.
– Ты чего официальный такой? Мы вдвоём вроде… Что случилось-то, я двадцать минут, как из отделения…
По глазам Ушанова, в которых искренняя тревога быстро сменялась увёртливым беспокойством, было видно, что он ещё не выбрал твёрдую линию поведения, не во всем разобрался и не знал, как оно там, в конце, будет, каким боком повернётся.
– У твоей… у вашей Чибисовой травма. Видимо, сотрясение мозга. Пойдём вниз, по пути расскажу. Чибисова в медпункте. В нашем пока, – сделал нажим на «нашем» Ушанов.
Сквозняк ухнул им вслед тяжёлой дверью.
В корпусном «предбаннике» туда-сюда ходил Володя, старший аппаратчик смены. Он вытирал лоб шерстяной рукавицей и выглядел некстати испуганным.
– Сергей Иванович, понимаете, всё так внезапно… приборы и не среагировали… Лена… – пошёл ему навстречу бледноватый Володя, но Ушанов поднял руку, как бы останавливая.
– Давайте без паники… Идите, Павлов. Я сам всё объясню. Постарайтесь меньше шуметь, не базар тут. Ещё ничего не ясно… Как Чибисова?
– Н-не знаю, в травмпункте она… Лицо не задело вроде… – совсем растерялся и оттого ещё больше побледнел молоденький старший аппаратчик.
– Ну вот… Не задело. А на вас лица нет. В таких случаях надо уверенней себя вести… А вы как думали? Не сок детям делаем. Стаж вредный вам за трататушки, что ль, идет? И за риск тоже…
