– А вы скажите, что, мол, туфли там или ещё чего, – предложил Лохов.
– Да что вы, вдруг вспорют, стыда не оберёшься… Вот ведь…
Лохов внимательно глянул на заботливо обшитый ящичек и невольно вздрогнул: посылка направлялась в тот самый тёткин совхоз. Круглыми аккуратными буквами был выведен адрес и получатель: «Литюгин Юрий Степанович».
– Вы знаете, – улыбнулся женщине Лохов, – а я ведь тоже в Зареченский шлю. – И показал для верности свою посылку.
– Да что вы! – как-то облегчённо сказала женщина и тоже улыбнулась, будто посылку её уже приняли.
– Вы не уходите, может, проскочим, – подбодрил Лохов.
За стойкой управлялась с ящиками и белыми мешочками молоденькая работница, бледная, с заметно подкрашенными щеками. Она ничего не спрашивала у людей, ловко ставила посылки на весы, быстро записывала, наклеивала, сургучила. Спрашивала, зорко глядя не на посылки, а на отправителей, женщина постарше, полноватая, в высокой вязаной жёлтой шапке, которую она то и дело поправляла, смахивая со лба упрямую кудряшку. Лохов удивлялся – как безошибочно она угадывала «нарушителей». Потихоньку подошла и их очередь.
– Что у вас там? – спросила она женщину, явно недовольная аккуратной обшивкой ящичка.
– Да мы вместе на один адрес… – вдруг подался вперёд Лохов, глядя «хозяйке» прямо в глаза. – Там у мамаши туфли и носки, а у меня вот, глядите…
Уверенно взяв у женщины ящичек, Лохов сам поставил его на поднос весов, а свой подвинул ближе к контролёрше. В глазах у «хозяйки» мелькнула какая-то охотничья радость.
– Не командуйте тут, сами разберёмся. Ну-ка, Нина, дай ножницы.
Женщина сразу сникла, руки у неё задрожали.
– Дочка, там это… носки тёплые… сыну… Нет носков-то в магазинах… И… сало…
Охотничья радость перешла в удовлетворённое спокойствие. Плечи контролерши распрямились, жёлтая шапка, казалось, ещё выросла.
– Оно твёрдое, сало… не пропадёт на морозе-то… Я его в два кулька завернула. И проверенное, с рынка. Сами знаете, как сейчас в деревне с продуктами… – тихо продолжала женщина.
Но контролёрша не слушала её, она готовилась выдать тираду Лохову. Правда, за ним стоял видный человек, полковник, в папахе…
– Безобразие! – густым голосом сказал полковник.
Никто не понял, что он имел в виду: то ли решение исполкомовское, то ли бессовестных нарушителей.
Сзади стали напирать голосами на контролёршу. Косясь на полковника, та сухо объявила:
– Закрытые посылки не рассматриваем, только в открытом виде, с описью. А вам, гражданка, ясно говорю: продукты выньте, а носки и бандеролью выслать можно, пройдите в главный зал.
Бледная девушка между тем уже обработала лоховскую посылку и кинула её на уныло скрипящую ленту транспортёра. Контролёрша сверкнула глазами на Лохова, но промолчала и начала аккуратно рыться в посылке полковника.
– Безобразие! – снова прогудел тот.
– А мы, что ль, карантин этот выдумали? – затряслась жёлтая шапка. – Туда пишите, в исполком, в редакцию. Две недели крик стоит, с ног уже падаем. Продуктов в деревне мало… Всё город сожрал! Знаем их, куркулей, наглядишься на рынке. Мослы последние по десятке гонят. Динамиту им, кулакам, посылать надо!..
– Это уже терроризм, – улыбаясь, поправил папаху полковник.
Но в очереди никто не засмеялся, будто не расслышали…
Лохов догнал женщину уже перед выходом, на ступеньках.
– Извините, что вышло так… Моя проскочила под шумок. Не надо было встревать мне… Вот гидра!
