– Завидую вашему энтузиазму, – сказал он насмешливым тоном, но его насмешка была ненастоящей. С привкусом горечи он подумал: «Я и правда завидую их энтузиазму. Замечательный… Хороший человек… Может, они правы. Но почему тогда, – обеспокоенно он спрашивал себя, – почему я не могу восхищаться другими?» Вслух он горячо сказал: – Он же прижал своего бригадира к стене!
У здания управления им пришлось долго ждать: теперь, в конце смены, улица бурлила, мимо проносились колонны пустых автобусов, машины бесшумно скользили сквозь наглые, проворные стаи мотоциклов (среди них были те самые молодые люди в шлемах и кожаных куртках, которые начинают гонки, как только выедут на шоссе), а вокруг остановки толпились люди.
Девушки из администрации, плотники в черных вельветовых костюмах, женщины в мешковатых синих комбинезонах.
Стало прохладнее, ветер шевелил тяжелые темно-зеленые сосновые ветви. Пахло пылью и дымом и немного лесом. Николаус подумал: «Жаль, что я пропустил самое начало… Тогда я был в девятом классе. Четыре года, прикованный к школьной скамье, а между тем этот гигант рос, и все эти газетные репортажи – лишь бледный отблеск реальности. Если бы я увидел это здесь раньше, я думаю, что сбежал бы из школы…» Он украдкой ощупывал свои мощные мускулы и, полный неясной тоски, мечтал о еще нетронутой природе, о романтической, пахнущей потом жизни среди отважных мужчин, сражавшихся с лесом тяжелыми топорами, забыв, что там были бензопилы и бульдозеры.
Курт ткнул его в бок.
– Пошли, поэт! Выставляй локти и вперед! – Переполненный автобус остановился, и Курт протиснулся внутрь, таща Реху за руку. Николаус вежливо пропустил вперед еще нескольких женщин, а затем кондукторша захлопнула дверь, автобус тронулся, и Николаус остался на улице, немного удивленный, но невозмутимый:
– Раз так… Однажды должен подъехать следующий.
3
Они стояли в переполненном автобусе, кто-то толкал Реху локтем в спину. Она приподнялась на носочки.
– А где Николаус?
– Отстал, – ответил Курт и с улыбкой посмотрел на Реху. – А что? Он стоит и рассматривает комбинат. Он из тех людей, которые всегда опаздывают.
– А ты из тех, кто всегда приходит вовремя, да? Никогда не отстаешь? – тихо и зло спросила Реха, и Курт, не видя выражения ее лица, весело подтвердил:
– Я нет. Я всегда на высоте и никогда не дам себя в обиду.
На фоне шума двигателей и голосов слова Рехи казались шепотом.
– Какой ты жалкий, – тихо сказала он. – Как ты действуешь мне на нервы своим разгильдяйством. Всегда на высоте, а остальные отстают…
Курт наклонился к ней, думая, что ослышался, и его светлые пряди волос упали ему на лоб.
– Мне противна твоя победоносная улыбка.
Сначала он был просто ошеломлен и отреагировал так грубо, как какой-нибудь мальчишка:
– Ты с ума сошла?
Затем он увидел ее худое, загорелое, внезапно осунувшееся лицо, и в этот момент он влюбился в нее (во всяком случае, позже он верил, что влюбился в девушку именно тогда). Он пытался поймать ее взгляд, он был почти счастлив сейчас, потому что она ругала его. «Ты можешь даже расцарапать мне лицо, – подумал он, – все лучше, чем равнодушие».
И почувствовав ревность, сказал:
– Я не знал, что тебе так нравится Николаус.
– Ты все неправильно понял и специально все так вывернул, – сказала Реха, но с ноткой нежности подумала о высоком, неряшливом парне, который теперь стоял там один на улице и ждал.
