Воспоминание оборвалось, словно разбитое стекло. Я моргнула, вернувшись в реальность. В доме было тихо. Не та уютная, родная тишина, что раньше, а мёртвая, давящая пустота. Павел никогда больше не войдёт в эту дверь, не хмыкнет раздражённо, когда я забуду выключить свет в коридоре. Не спросит, что на ужин, не обнимет, не поцелует.
Слёзы катились по щекам, оставляя за собой жгучие дорожки. Хотела вытереть их, но руки были заняты этим проклятым клочком бумаги. Он словно прилип к пальцам, как часть моей судьбы, от которой не избавиться. Хотелось порвать его, скомкать, сжечь – но я не могла. Только стиснула зубы, сжав листок ещё сильнее.
Мое сознание металось. Я пыталась убедить себя, что не должна вмешиваться, что прошлое останется прошлым, если я просто закрою глаза и сожгу этот адрес. Но в глубине души я знала – не смогу.
Где-то там, в Ялте, жила девочка. Его дочь.
А я? Кто я теперь? Просто его вдова. Женщина, у которой не осталось ничего, кроме пустого дома и засохшего букета соболезнований в гостиной.
Время тянулось вязко и медленно. Часы на стене отбивали секунды, но я не слышала их. Только внутри меня всё кричало. Я не знала, что делать. Искать её? Узнать правду до конца? Или закрыть глаза и попытаться забыть, как неудачный сон?
Но знала одно – забыть уже не в силах.
Как же мне было горько от мысли, что он тогда, возможно, ехал не только в санаторий.
Перед глазами всплыл образ девочки. Маленькая, с пушистыми светлыми волосами, большими глазами, в которых светится что-то знакомое. Что-то, что я видела в Павле. И если бы она действительно унаследовала его взгляд… Я невольно вздрогнула. Каково мне будет, если встречу её? Смогу ли смотреть в её глаза и видеть в них своего мужа?
Представила разговор с той женщиной. Как стою перед ней, сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь не сорваться. Как она открывает дверь, бросает на меня настороженный взгляд. А я спрашиваю: «Он вам рассказывал обо мне?» Или: «Вы знали, что он был женат?»
Но что это изменит? Ответы не вернут мне Павла. Не изменят его предательства. Но без них я не смогу двигаться дальше.
Я резко встала из-за стола, чувствуя, как напряжение пронзает каждую клетку тела. Листок бумаги все еще был у меня в руке, и я крепко сжала его, будто он мог дать мне хоть какую-то поддержку. Мне нужно было принять решение. Сейчас.
Схватила телефон, но пальцы замерли над экраном. Номер Натальи высветился автоматически – всего одно нажатие, и я услышу её голос. Но смогу ли это сказать? Слова застряли в горле.
Что, если я передумаю? Что, если правда окажется еще страшнее, чем предполагаю? Что, если увижу эту девочку, и она станет для меня постоянным напоминанием о лжи, в которой я жила?
Телефон тяжело лежал в ладони, словно давил на меня своим молчанием. Я сжала губы, сделала глубокий вдох и кликнула вызов. Гудки тянулись мучительно долго, а внутри меня клокотали эмоции. Наконец, раздался её вопрос:
– Маш? Ты как?
Я вдохнула, пытаясь собраться с мыслями, но голос предательски дрогнул:
– Я надумала. Я поеду в Ялту.
На том конце повисла короткая пауза. Я представила, как Наталья морщит лоб, пытаясь подобрать слова. Но когда она заговорила, в её ответе не было сомнений:
– Тогда я еду с тобой. Не оставлю тебя одну в этом.
Закрыла глаза, сжав смартфон в руке. Сердце глухо стучало в груди, а пальцы снова пробежались по измятому клочку бумаги. Это решение уже было принято.
