Проза жизни.
Он был, как считалось, из среднего производственного звена. А значит не ходил на важные заседания и не имел с начальством плотный контакт. Его взаимодействие с руководством завершалось для него на уровне начальника сектора. О нём отзывались с уважением и лёгкой иронией: «Троеборец, мол, с тройками борется». Уважительно по делу, а по жизни снисходительно звали «Маэстро» и начальник сектора мог даже запросто «Задрыгой» обозвать.
Зашёл в комнату теоретиков начальник отдела Раушенбах, в отдельском просторечье БэВэ. Получил нужную справку.
– Что-то у вас тихо, – заметил БэВэ.
«Вот что на практике настоящий деликатный человек», подумал Маэстро.
Вошёл проектант Боря Супрун.
– Слушайте, гиганты, приехали гиганты более толстые и мощные. Левая и правая руки Келдыша.
Обсуждение с прибывшими шло у доски.
– Трах-трах-трах. Это сократилось. Понеслись дальше. Егоров, это медицинский факт?
– Медицинский. Для меня – медицинский.
– Нет, нет, понимаешь?
– Медицинский. Вот посмотри такой фокус. Короче говоря…
– Нет, посмотрите, шустрик какой… движется по определённым законам, а не как у тебя… Ваша к-гипотеза, хе-хе-хе…
Затем к Маэстро пристал оптик, добиваясь выдачи точностей светил.
– Посчитать надо, -заметил Маэстро.
– Машина посчитает, – ответил оптик, не принимая ответы его всерьёз.
Оптик был удивительным человеком. Предельно вежливым и несгибаемым, настаивающим на своём. В этом случае он подключил начальника Маэстро.
– Сколько нужно тебе посчитать, Юра? – спросил тот.
– Неделю.
– Это значит месяц, – кивнул оптику Борис. – У него плохие отношения с машиной.
– Плохие значит, – подключился Чембарисов, – когда набрал задачу и трах-трах получил по личику.
Они мешали ему, и он многое бы отдал, чтобы они именно сейчас могли от него отстать. Он не соблюдал политики. Для каждого начальства, – это понятно и ежу, – нужен свой алгоритм взаимодействия. Нельзя, например, выдавать всю расчётную информацию сразу. Иначе создастся впечатление плёвого дела. Информацию нужно выдавать квантами.
В работе всё было на практике важным и нужным и не могло на месте стоять, но зависело от инициативы. Появлялся энергичный человек и дело его обретало особое значение. Были ещё кустари-изобретатели, полюбившие своё. Маэстро же был ни то, ни сё. А точнее и то и сё в одном флаконе.
Для оптика в существе вопроса не было секрета. Только ему заказывать приборы. И с точностями дело совсем не в том, чтобы комар носа не подточил. Главное, чтобы дело не стояло. Можно выдавать приближениями. Конечно, можно заломить такие требования, что все станут с ног на голову и дело затормозится совсем. Маэстро был для него талантливым специалистом и одновременно забавным чудаком. Он только что присутствовал при разговоре, когда они собирались премию сектора делить.
– По справедливости делить или как?
– Что значит по справедливости?
Одно незадачливое происшествие с Маэстро пересказывали все, кому не лень.
Тогда Маэстро казалось, что всё в жизни образуется. Она, которую он уже считал своей будущей женой, приехала к нему с маленькой Наташкой.
– Не разменивайся по мелочам, – советовали ему. – Иди на приём к Главному. Потормоши его фонд.
На двери кабинета Главного висела табличка: «Приём по личным вопросам: вторник и четверг с 8:30 до 10:30». Но за дверью оказался не кабинет, а коридор, облицованный панелями. Слева в конце коридора была приёмная со столами секретарей, справа большая комната с длинным столом и огромным глобусом в углу. За столом сидели ожидавшие приёма. Маэстро оказался двенадцатым. Ожидающие шумели, и в проёме двери несколько раз появлялся референт, просил не шуметь и объявлял, что главный на подходе.
