— Ты понятия не имеешь, как я могу наказать, малолетка гребанная! И запомни, овца, чести много, ради тебя влезать в такое говно! Я с дурью дела не имею, усекла?! Это грязь, не достойная уважающего себя человека! Еще раз посмеешь такое вякнуть, я тебя прямо так голой на улицу выкину!
Отшвыривает обратно на кровать, как тряпку. Между ног все еще горит. Сейчас, когда вынужденно пришлось шевелиться, я почувствовала это с лихвой.
Он только сейчас, видимо, замечает, что к еде, которую поставил накануне, я так и не притронулась.
Плюхается на кровать, сильно сопит.
— Ты решила мне еще голодовку объявить, что сейчас в тепле сидишь, а не по кругу херы сосешь за решеткой?Почему не поела?!
— Оставьте меня, — шепчу дрожащими от продолжающихся слез губами. Мне так жаль себя сейчас. Так жаль. Как я могла так налажать…
Я вздрагиваю, когда чувствую его руку у себя на бедре. Сжимаюсь, боюсь, что он опять начнет приставать, но он просто держит руку, словно… Словно бы это жест утешения, что ли…
— Идиотка… — шепчет он раздраженно, но уже более спокойно. Вздыхает глубоко. Встает и отходит, берет телефон.
— Что любишь? — слышу непонятный вопрос и поднимаю на него глаза. — Что ты хочешь сейчас поесть, Василиса? Хватит уже испытывать мое терпение. Жду от тебя нормального ответа, иначе закажу на свой вкус и затолкаю еду тебе в рот вместе со своим членом.
— Салат… — тихо отвечаю я, веря в его угрозу, — с курицей… Типа Цезаря… — всхлипываю, вытирая сопливый от слез нос.
Он хмыкает, делая онлайн-заказ.
— У тебя пятнадцать минут до того, как принесут еду. Сходи в душ, переоденься. Я принес тебе домашний костюм. И выходи в гостиную. Хватит уже страданий. Ими не поможешь, ни в чём…
Дверь за ним хлопает. Словно бы меня сейчас ударили по щеке. Но обострять сейчас и правда не хочется. Может быть, мы сейчас поговорим, и он отпустит…
Принимаю душ, сразу чувствуя облегчение. Папа всегда говорил — вода смывает половину проблем. В моем случае едва ли возможно отмыться… Но легче становится определенно. Нахожу на банкетке пакет с белым мягким спортивным костюмом, носки и даже тапочки — сапожки из пушистого флиса. Странно, словно бы женщина выбирала. Такое мужики купить неспособны, особенно такие, как Алихан…
Когда выхожу в зал, уже чувствую доносящийся с кухни запах еды. Прохожу дальше. Вижу Цезарь и еще море всего— мясо всех видов, несколько салатов…
Алихан повернут ко мне спиной и разговаривает по телефону. Моего появления он пока не заметил.
— Какой нахер обыск? Они берега попутали?! — раздраженно ревет он в трубку. — Это мое дело, Бека! Я закрывал глаза в их интересах и на большее! Но этого не спущу! Это не только моя репутация, понятно?! Это вопрос справедливости!
В трубке доносится ответ, который я не могу расслышать.
— Нет, это не обсуждается! Я сам решу, кто виноват, а кто — нет. И про нее тема закрыта. Она теперь моя ответственность, — слушает монотонное журчание в трубку. — Да. Вечером буду. Поговорим с ним, но это ничего не изменит. Я своего решения не поменяю. И то, что этот пиздюк остался без яиц, его личная вина…
Алихан оборачивается. Осекается. При мне он говоритьявно не настроен…. Почему-то мне параноидально кажется, что речь сейчас обо мне…
— Мне нужно идти. Короче, не е...и мозг. Вопрос плевый. Решишь сам. Не решишь — тебя вместо неё отправлю, усек?! Вот и хорошо! — добавляет, понизив голос и отвернувшись, но положив трубку, снова смотрит на меня.
