Вторая жизнь Марины Цветаевой: письма к Анне Саакянц 1961 – 1975 годов - страница 29

Великодушие редакции с Орловской фамилией (подготовка текста) меня просто потрясло[206]. Угрызаться-то будет не он – а я, причем всю свою жизнь, что там не моя фамилия стоит. Редкий для меня случай тщеславия (в данном случае не «тще») (и не «славия»). Очень мне дорога и очень мною выстрадана именно эта, первая посмертная книжечка. И дорого мне далась «подготовка текста» и «составление» – мне, только что вернувшейся из ссылки, последними слезами плакавшей над сундучком с разрозненными остатками архива – жизни. Не простая это была подготовка, и в данном случае Орловская фамилия вместо моей, дочерней – издевательство «великодушной», а главное – «дальнозоркой» редакции. Лично к Вам это, конечно, не относится, что до издевательства – отношу его к роковому (в малом и большом), тяготеющему над семьей. Которой уже нет.

Пока писала Вам, и солнце встало, и туман рассеялся – да будет так и в нашей жизни!

Обнимаю Вас, люблю, спасибо за всё.

Про лопухов и улиток мне понравилось (еще раз – эту вещь знаю – и стихи хорошие)[207]. Очень благодарна за Чехова. Особенно же за «Новогоднее»[208].

Спасибо, дружок! Будьте здоровы и веселы.

Милая Анечка, просто не успеваю отвечать Вам! Единственное преимущество Вашего отсутствия то, что часто пишете. Рада была узнать, что хоть два дня вырвали из этого пекла и провели их загородом. Жара нестерпимая была даже здесь, но вот сегодня вечером прокатилась агромаднейшая гроза, изумительная, все небо в синих молниях и малиновых зарницах, электричество выключали, так что сидели в темноте на террасе и любовались электричеством первозданным. Сразу посветлело, стало легче дышаться. А.А. приехала дня 3 тому назад, привезла племянницу[209], развлекать которую помогали все те же самоотверженные Инна и Нана (шлющие Вам привет!). Они ее купали, загорали, сопровождали в Поленово[210] и обратно, катали на лодке, перезнакомили с молодежью обоего пола, только что в кино не водили. Теперь она (племянница), едет завтра в Москву, захватит эту сонную записку. Устаю от райской жизни как собака, готовка донимает, да и не только она. Ничего не успеваю, время летит немыслимо и тратится на пустяки беспощадно.

На Ваше «деловое» письмо отвечу вкратце – очень, т. к. сегодня обалдела особенно:

1) Из прозы, перечисленной Вами, у меня есть только «Земные приметы»[211] (типографский оттиск с правкой).

2) «Сибирь»[212] есть.

3) Рукописи «Перекопа»[213], «Лебединого Стана» и «Поэмы о Царской Семье»[214] хранятся в Базеле и никогда в подлиннике никаким Иваскам[215] не попадут. Знакомые, живущие в Швейцарии, обещали мне все это разузнать и кое о чем договориться. Если удастся снять фотокопии – сделают. И, может быть, даже сами привезут – в этом году или будущем.

4) С Кудашевой[216] с 17 года нет никаких связей и бог с ней – есть другие возможности.

5) Поэма не о «династии», а о последних ее представителях (и сопровождавших их лицах).

6) Относительно Кати[217] она должна прислать список имеющейся у нее прозы (стихотворное, т. е. списки, полученные мною почти все, и всё это у меня есть); дублировать имеющееся здесь, по-моему, не стоит (?) подлинников (переписанных маминой рукой стихов, писем и пр.) у нее очень мало. Когда выяснится, в чем именно нуждается мой архив из того, что у нее есть, может быть, этого окажется так немного, что не придется, возможно, и огород городить с посольством и проч. И всё можно будет осуществить проще – через тех же швейцарских знакомых (они знакомы и ей) – иногда наезжают сюда и что-то в небольших количествах смогут провозить.