Чтобы нарисовать картину Llanos, или области пастбищ, я кратко опишу проделанный нами путь от Нуэва-Валенсии, через Вилья-де-Кура и Сан-Хуан, до деревушки Ортис, расположенной на границе степей. 6 марта до восхода солнца мы покинули долины Арагуа.
Мы шли по прекрасно возделанной равнине вдоль юго-западной части озера Валенсия, пересекая местность, выступившую из воды после того, как озеро отступило. Мы не переставая восхищались плодородием почвы, на которой росли бутылочные тыквы, арбузы и бананы. Отдаленные крики обезьян-ревунов возвестили восход солнца.
Приблизившись к группе деревьев, возвышавшихся среди равнины, между прежними островками Дон-Педро и Негра, мы увидели большие стаи обезьян Araguato: как бы торжественной процессией они очень медленно перебирались с одного дерева на другое. Самца сопровождало множество самок; некоторые из них несли на плечах детенышей.
Натуралисты часто описывали обезьян-ревунов, живущих сообществами в различных частях Америки и повсюду обладающих сходными нравами, хотя они подчас и принадлежат к различным видам. Мы восхищались однообразием движений обезьян Araguato[61].
Везде, где ветви соседних деревьев не соприкасаются, самец-вожак повисает на цепкой мозолистой части хвоста. Затем он раскачивается всем туловищем до тех пор, пока при одном из взлетов ему не удается достигнуть ближайшей ветки. Вся вереница на том же самом месте проделывает тот же маневр.
Вряд ли необходимо отметить здесь, насколько сомнительно утверждение Ульоа и множества других образованных путешественников о том, что Marimondes[62], Araguato и другие обезьяны, обладающие цепким хвостом, устраивают нечто вроде цепи, чтобы перебраться на противоположный берег реки.
За пять лет мы имели случай наблюдать тысячи этих животных; и именно поэтому мы не придавали веры рассказам, возможно придуманным самими европейцами, хотя индейцы из миссий повторяют их, выдавая за сведения, полученные от предков. Человек, стоящий на самой низкой ступени цивилизации, наслаждается изумлением, которое он вызывает, рассказывая о чудесах своей страны.
Он утверждает, будто видел то, что, по его предположению, могли бы видеть другие. Всякий дикарь – охотник; а рассказы охотника тем фантастичнее, чем большим умом наделены животные, хитростью которых он перед нами похваляется. Таково происхождение легенд, распространенных в обоих полушариях о лисицах, обезьянах, воронах и кондоре Анд.
Araguato упрекают в том, что они покидают своих детенышей, чтобы облегчить себе бегство, когда их преследуют индейцы-охотники. Рассказывают, будто видели, как матери отрывали детеныша от своих плеч и сбрасывали вниз с дерева. Я склонен думать, что чисто случайный поступок был принят за преднамеренный.
Индейцы питают ненависть или предубеждение к некоторым породам обезьян; они любят Viuditas, Titis и вообще всех мелких сагуинов, между тем как Araguato из-за их печального вида и монотонного рева они терпеть не могут и клевещут на них. Размышляя о причинах, облегчающих ночью распространение звука по воздуху, я счел необходимым точно определить расстояние, на котором – особенно в сырую и бурную погоду – слышен рев стаи Araguato.
Я убедился, что его можно различить за 800 туазов. Обезьяны, обладающие четырьмя руками, не способны совершать путешествия в Llanos; и когда вы находитесь среди обширных равнин, поросших травой, вам легко заметить изолированную группу деревьев, откуда доносится шум и где живут обезьяны-ревуны.
