Молчавшие до сего момента, близнецы Леона и Кринн Сарионс переглянулись. Обе девушки были остры на язык, так что Шарлу мысленно приготовился выслушать что угодно.
– Разве у нас нет чего-то вроде негласного «пакта о ненападении» с амбасиатами? – с беспечной насмешкой произнесла Кринн. – Вроде бы, мы не должны перетягивать на свою сторону их талантливых ребятишек.
– Верно-верно, – таким же тоном и голосом добавила Леона. – И за Пая с Милианом ни Сохраняющие Жизнь, ни старшие магистры тебя по головке не погладят. Осознаёшь?
Эйнар нервно сглотнул. Близняшки это заметили и приняли к сведению.
– Ну, как говорится… «Слаб человек» и «Каждый шлык свое болото хвалит», – развела руками Кринн.
– То есть, мы тебя понимаем, – вторила сестре Леона. – Если остальные выскажутся за, то мы поддержим.
– Марьяна? Ронард? – обратился Эйнар к оставшимся магистрам.
– Я за, – скромно произнес младший Зарбот.
– И я, – чуть поколебавшись, решила Марьяна.
– Хорошо, – с облегчением вздохнул Эйнар. – Пойду поговорю с мальчишками. После оформим решение официально.
С этими словами Шарлу откланялся и покинул зал. Давно он так не переживал. Будто не с двумя детьми, а с самими миродержцами шел разговаривать.
**
Пая и Милиана ждали. Долго ждали, терпеливо. Джуэл уже расплатился за комнату и предупредил хозяйку; остальные собрали рюкзаки и расселись на полу в полном дорожном облачении. Люди, которым, казалось бы, здорово наскучила Фираска за те два месяца, что они здесь провели, теперь испытывали смешанные чувства. Предстоящая дорога волновала, привычная жизнь тянула назад. Что-то было не сделано, что-то не оценено – и все это обернулось острым щемящим чувством. Даже комнату, обжитую, сквозь прозрачную балконную дверь и два окна которой смотрели яркие картины Джармина, жаль было покидать.
Ждали долго; за окном уже стали сгущаться вечерние краски; кто-то даже задремал, уткнувшись носом в свой рюкзак или в плечо товарища. Сон не сморил только Джуэла. Неподвижный, как мраморное изваяние, он несколько часов подряд смотрел в глухую серую стену; даже не моргал почти. Возможно, опять боролся с собой. Мышцы его были напряжены, тело застыло в скованной, неудобной позе; и он всего этого, казалось, не замечал.
Чуть слышные шаги на лестнице подняли всех, как по команде. Все, кто задремал, разом вскочили и принялись протирать глаза; встрепенулся от многочасового оцепенения и поднялся на ноги Джуэл.
Когда Милиан и Пай переступили порог комнаты, вид у первого был мрачный, у второго – взволнованный.
– Я вам рюкзаки собрал! – радостно сообщил Бала.
– Давайте уже отправляться, – зевнул Оазис. – Я все ноги себе отсидел.
– И я! – послышался из полумрака тонкий голосок Джармина.
Пай тяжело вздохнул. Ему понадобилось время, чтобы справиться с подступившими к горлу комом. Наконец он сумел это произнести:
– Я отправлю вас на Трансволо в Торгор. Но в Рубеж вы пойдете без меня. Я остаюсь здесь.
Молчание было ему ответом. Восемь человек пристально смотрели на Пая, кто укоризненно, кто удивленно, кто с гневом (Ирин; счастье Пая, что взгляды не могут испепелять), встречались и взгляды понимающие – Ориона, Косты, Балы: в конце концов, о мечте Пая Приора знали все.
Но и объяснений ждали тоже все.
– В чем дело, Пай? – Джуэл озвучил общую мысль, но высказал ее таким тоном, что Приор вздрогнул. Это была угроза. Неприкрытая.
– Нам предложили места в колледже, – ответил за него Милиан, спокойно глядя в глаза рослому файзулу, нависавшему над всем отрядом, как гора, – с зачислением без экзаменов.
