Второй пол - страница 33

. Перед нами константа: фаллос есть телесное воплощение трансценденции; константой является и то, что ребенок чувствует себя трансцендируемым, преодоленным, то есть насильно лишенным трансцендентности отцом; тем самым мы возвращаемся к фрейдистской идее о комплексе кастрации. Девочка, лишенная такого alter ego, не отчуждается ни в каком материальном предмете, не восполняет себя: тем самым ей приходится превратить в объект себя целиком, полагать себя как Другого; вопрос, сравнивала она себя с мальчиками или нет, не так уж важен, главное, что отсутствие пениса, даже неосознаваемое, не позволяет ей воспринимать себя с точки зрения пола; из этого вытекает множество следствий. Однако указанные константы все же не определяют удел: особая ценность фаллоса обусловлена тем, что он символизирует превосходство и в других областях. Если бы женщина могла утвердить себя в качестве субъекта, она бы придумала эквиваленты фаллоса: кукла, воплощающая обетование ребенка, может стать более ценным объектом обладания, нежели пенис[28]. Существуют общества с родством по материнской линии, где женщины владеют масками, в которых отчуждается все сообщество; слава пениса в таких условиях сильно меркнет. Эта анатомическая привилегия становится основой подлинной человеческой привилегии лишь в рамках ситуации, рассматриваемой в целом. Истина психоанализа обретается только в историческом контексте.

Точно так же как недостаточно сказать, что женщина – это самка, ее нельзя определить через осознание ею своей женственности: она осознает ее в обществе, членом которого является. Интериоризируя бессознательное и психическую жизнь в целом, сам язык психоанализа, все эти понятия: «комплекс», «влечение» и пр. – подразумевают, что драма индивида разворачивается в нем самом. Но любая жизнь – это отношения с миром; индивид определяет себя, выбирает себя через мир; и чтобы ответить на интересующие нас вопросы, следует обратиться к миру. Психоанализ, в частности, не способен объяснить, почему женщина – это Другой. Ведь даже Фрейд признает, что престиж пениса объясняется главенством отца, но каковы истоки мужского превосходства, ему неизвестно.

Итак, не отрицая огульно достижений психоанализа, многие наблюдения которого весьма плодотворны, мы отвергаем его метод. Прежде всего, мы будем рассматривать сексуальность не просто как данность: узость такого подхода проявляется в скудных описаниях, касающихся женского либидо; как я уже говорила, психоаналитики никогда не изучали его само по себе, но только отталкиваясь от либидо мужского; они словно не ведают о том, что влечение, какое вызывает у женщины мужчина, глубоко двойственно. Фрейдисты и адлерианцы объясняют тревожное отношение женщины к мужскому члену как инверсию фрустрированного желания. Штекель пошел дальше, увидев в нем первичную реакцию, но описал ее поверхностно: по его мнению, женщина боится дефлорации, пенетрации, беременности, боли, и этот страх обуздывает ее желание; это слишком рациональное объяснение. Вместо того чтобы утверждать, будто желание оборачивается тревогой или подавлено страхом, следовало бы рассматривать тот своего рода настойчивый и одновременно испуганный зов, каким является женское желание, как изначальную данность; для него характерен неразрывный синтез притяжения и отталкивания. Примечательно, что многие самки животных бегут от совокупления, которого сами же домогаются; им приписывают кокетство и лицемерие, но пытаться объяснять примитивные формы поведения, уподобляя их более сложным формам, абсурдно; наоборот, как раз такое примитивное поведение лежит в основе того, что у женщины именуется кокетством и лицемерием. Идея «пассивного либидо» только сбивает с толку, потому что либидо изначально определено исходя из самца – как порыв, энергия; но ведь нельзя априори понять, что свет может быть одновременно желтым и синим: сначала надо просто увидеть зеленый цвет. Мы бы лучше представляли себе реальность, если бы не определяли либидо с помощью расплывчатых понятий вроде «энергии», а сопоставили значение сексуальности с другими формами человеческого поведения: «брать», «хватать», «есть», «делать», «терпеть» и др.; ибо сексуальность – один из способов постижения и присвоения объекта; следовало бы также изучить свойства эротического объекта, каким он дан не только в половом акте, но и в восприятии вообще. Подобное исследование выходит за рамки психоанализа, для которого эротизм – понятие неделимое.