Кабинет был кристально чист, на учительском столе лежал аккуратно сложенный комплект одежды, абсолютно идентичный уничтоженному в путешествии. В зеркале, висевшем в кабинете, он с изумлением увидел, как стремительно затягивается рана, оставленная на его лбу кокосом, брошенным меткой рукой священного макака.
Судя по уходящей из тела боли, остальные раны так же излечивались. Спустя час на учителе не осталось ни единого следа того, что его били, поджигали, топили и пытались съесть. И опять же, Виктор своими глазами видел по часам, что в кабинете с учениками он пробыл никак не больше трёх часов, и на дворе всё ещё стоит та самая суббота, которая была до Индии.
Богданов тогда невольно начал сомневаться в собственном рассудке. Весь вечер и ночь он был задумчив, ворочался с боку на бок, нервно ощупывал заживший лоб и размышлял, не позвонить ли психиатру.
Ближе к рассвету Виктор решил дать себе шанс. Ни разу не будучи уличён в галлюцинациях и бреде, он решил повременить ставить себе диагноз и попробовать разобраться в произошедшем.
Решимости у Виктора было хоть отбавляй, но вот нервная система, здорово покусанная столь странным событием, до сих пор остро реагировала на всё подозрительное. Приступить к тайному расследованию Виктор планировал прямо с понедельника, но начать воскресное утро решил с совершенно другого.
На самом деле, весь этот спринтерский забег в поисках нового жилья тоже был запущен тем злосчастным путешествием. Кристально сверкающая, начищенная дипломами и медалями гордость Виктора за собственную персону была бесцеремонно обтоптана грязными лапами какого-то древнеиндийского духа.
Этот дух обвинил Виктора в глубокой несамостоятельности и неумении стирать собственные носки. Про носки было особенно оскорбительно, потому что правда. Конечно, с самого начала Виктор возмутился, но позже всё-таки начал мучиться сомнениями, а так ли уж был дух неправ.
В эту бессонную ночь с субботы на воскресенье, занятую беспокойными, но так и не оформившимися мыслями, Богданов осознал – пришла пора съезжать от мамы. И тут же, с самого утра и приступил к исполнению этого плана.
Правда, он забыл учесть некоторые обстоятельства. Начать стоило с того, что Виктор оказался в совершенно странных условиях: зарплата у него была огромной, но он был вынужден рассматривать только самые бюджетные варианты аренды жилплощади.
Конечно, статус работающего человека и полученный аванс поднимали Виктора на доселе неизведанные высоты материального благосостояния, но вот беда – зарплата-то была только в перспективе.
А полученный немаленький аванс Богданов с сыновней гордостью отнёс матери и теперь был нищ, как и до трудоустройства. В кармане денег у него было только на пирожок, а перспектива просить у мамы транш на съёмную квартиру совершенно не вписывалась в новую Викторову стратегию.
У него оставалось совсем немного денег, запасённых в первой настоящей Мужской Заначке. Он поглядывал на них иногда с тихой многозначительной улыбкой умудрённого сединами миллиардера и представлял, как пойдёт как-нибудь за мороженым и на сдачу купит остров, ну или хотя бы Роллс-Ройс.
Правда, после изучения предложений по аренде, Виктор понял, что по размерам это была не заначка, а карманные деньги на сухарики. Той суммы ему хватало на месяц в собачьей конуре с учётом залога.
Вот поэтому-то Виктор и метался по вышеописанным богадельням. Он надеялся снять какой-нибудь угол на две недели, а потом уже переселиться в более дорогие и роскошные апартаменты с видом на школу №42, где он работал.
