Гвардейцы переглядывались и перешептывались, в воздухе
явственно витало слово «оскорбление». Шурик ерзал на месте, не
решаясь ответить наглецу, потому что его палаш внушал, пожалуй, еще больше уважения, чем слова и поведение. Спокоен был
только Призрак, но он вообще последнее время редко выказывал
открыто признаки раздражения – он лишь внимательно, с прищу-ром, разглядывал фигуру незнакомца, деталь за деталью. Офицер
то краснел, то бледнел, не в силах найти подходящих слов, сжимая
рукоять шпаги, но не решаясь бросить вызов. Неизвестно, каких
еще неприятностей можно ждать от наймита-одиночки. Но снести
подобное отношение и промолчать он тоже не мог себе позвонить.
– Да… да… как вы смеете?! – воскликнул он, пылая гневом, едва только к нему вернулся дар речи. – Вы…
– Хотите оспорить это право? Тогда пусть ваш герцог, как человек благородный, покажет, чего он стоит не на словах, а в бою
один на один! – последовал насмешливый ответ.
Офицер такого точно вынести не мог: он схватился за шпагу
и уже начал вытаскивать ее из ножен. Неясно, чем бы всё закончилось, если бы громкий хохот не заглушил и ропот гвардейцев, и
последние слова вызова. Повисла тишина, нарушаемая только смехом одного единственного человека. И Шурик, и обитатели кареты
не поверили своим ушам: они уже готовились к схватке, а Ибарра
начал перебирать в голове возможные варианты выживания в поединке, при том что фехтование не было самой сильной его стороной. Остальные попутчики даже сочли, что «весельчак» повредился
рассудком… Чавес отодвинул занавеску побольше и смерил глаза-50
Второй шанс для героя
ми безумца, решившего столь странным образом нарушить ход событий. Как он и предполагал, смеялся Призрак.
Лидер Реконкисты сидел в седле и хохотал безудержно примерно минуты две, чем даже у знакомых начал вызывать подозрения в собственной адекватности, а потом, всё еще не успокоившись, двинул своего жеребца навстречу незнакомцу. Он спокойно объ-ехал карету, поравнялся с ошеломленным офицером и жестом велел ему присоединиться к отряду. Гвардеец был слишком удивлен, чтобы повиноваться, но тот повторил жест – на сей раз резче – и
пришлось повиноваться.
Призрак же подождал, пока тот удалится, а дальше широко
улыбнулся и произнес:
– Здорово, дружище. Тебя даже в этих краях ни с кем невозможно спутать… И только не говори мне, что я ошибся!.. Кстати,
– добавил он насмешливо, – без матерных цитат твои слова звучат
куда убедительнее.
Незнакомец поднял голову выше, пронзив собеседника взглядом, а потом единым быстрым жестом скинул с головы шляпу. Она
скрывала моложавое обветренное лицо. Легкая небритость, колю-чий взгляд, поджатые губы, высокие очерченные скулы и подбородок – всё выдавало характер упрямый и сильный.
– А ты, я смотрю, стал куда вежливее – не забываешь старых
друзей, Фидель, – произнес он с усмешкой. – Тебя-то каким ветром
сюда занесло?
– Тем же, что и тебя – непопутным, – проворчал собеседник
дружелюбно. – Я бы на твоем месте был поосторожнее: советник
короля – личность обидчивая, – он обернулся к застывшим в изумлении спутникам и с улыбкой произнес: – Можете не волноваться: я его знаю. Идем, познакомлю с другими «заплутавшими», – произнес он уже тише, чтобы слышал только собеседник.
Незнакомец, хмыкнув, убрал пистолет за пояс и тронул лошадь следом за поехавшим назад Призраком. Гвардейцы сверлили
