Фефилов сообщил, что об обострении ситуации оповещено руководство болгарской группы, которая хотя и приехала по прямому контракту с ливийцами, но они всё же не чужие нам люди. Златко Боев уведомлён, что в случае эвакуации мы второй ходкой заберём их в наши автобусы и вывезем в место общей дислокации.
Как я теперь понимаю, собеседования прошли также и в индивидуальном порядке, были выданы сугубо индивидуальные поручения. Такое мероприятие было проведено и с Евгением, и со мной, но ни он, ни я тогда не знали о содержании этих параллельных встреч. Суть этих разговоров сводилась к тому, чтобы скрытно проникнуть на территорию финского городка и выяснить характер акции, организаторов и цели их блокады. Евгению было предложено ночью на автомобиле без включения фар, со стороны пустыни, где нет ни одного блокпоста, приблизиться к городку и далее пешком пересечь линию периметра. Идти не к их главному начальнику, а к кому-то из хорошо нам известных, надёжных ребят, так как за домом руководства злоумышленники наверняка установили наблюдение. Решили, что наиболее подходящей кандидатурой для первичного контакта будет инженер-энергетик Ярмо Косккинен.
В это время, пока Евгений совершал свой дерзкий бросок, я, ничего об этом не подозревающий, делаю другой манёвр: при свете фар, перебрасывая машину с одной обочины на другую, освещая как можно более широкий участок, медленно подъезжаю к шлагбауму. Отвлекая внимание, играя под дурачка, веду разговор с автоматчиками, как можно дольше удерживая их в зоне своего действия. Минут через двадцать-двадцать пять, если только не потребуется более раннего отхода, я возвращаюсь к себе в городок.
Наш план сработал, и я вовремя подкатил к дому, где жил Александр Лихачёв, наш директор. Там был и Юрий Фефилов. Я доложил о выполнении задания, собрался было идти домой, но Лихачёв попросил меня задержаться. Именно в тот момент я узнал о миссии Жени Барышникова. Его мы ждали не менее часа. Когда и он прибыл, тут же зашторили и без того плотно закрытые окна, включили малый свет, кондиционер и, на кой чёрт – непонятно, магнитофон. Поняв мой вопросительный взгляд, Фефилов пояснил, что это дополнительная звуковая ширма.
Женьку здóрово колбасило после поездки к финнам. Но всё же он чётко разложил ход операции:
– Заехал сперва по трассе как можно дальше, свернул в сторону пустыни. Далее – на самом тихом ходу – ещё километр-полтора. Вышел, осмотрелся, прислушался – вроде тихо. Медленно пошёл в сторону финского городка. Блин, луна светит, как прожектор! Хорошо, когда в машине ехал, – дорогу видно без фар, но зато потом меня стало видно, как прыщ на белой …. Словом, как родинку на белом теле – кругом ведь голая пустыня. Подошёл к периметру, остановился, опять прислушался и даже принюхался – вдруг кто курит неподалёку. Всё спокойно.
– Ладно, можно покороче, – сказал Лихачёв. – Давай о главном.
Однако его нетерпения Фефилов не поддержал:
– Пусть говорит всё как было. Каждая деталь важна.
В итоге Женя добрался до жилища Косккинена, тихо стукнул в окно. Далее получилось такое сообщение.
– Тот, молодéц, свет не стал включать, чуть приподнял шторку. Тихо открыл входную дверь, впустил меня. А там у него ещё трое, уже хорошо выпившие. Не теряя чувства юмора, но при этом не повышая громкости разговора, она сказали, что террористы оцепили городок под самое утро. Оборвали все телефонные провода, от всех машин забрали ключи, филлипинских работников отогнали в дальний угол городка, заперли в ангаре. Было видно, как по дороге захватчики били безропотных филлипинцев прикладами. Финнов трогать не стали, боясь, очевидно, что русским это может здóрово не понравиться. На радостях от того, что «финская блокада», как они шутливо назвали инцидент, прорвана, гости Косккинена предложили мне присоединиться к застолью. «Рано радоваться, парни, – сказал я, – надо осаду снимать. Дела в Триполи напряжённые. Тут и ежу понятно – просто так никто не стал бы рисковать». Косккинен, тёртый калач, поделился соображением: «Идти к боссу – опасно. Надо сходить к Лундквисту, главному инженеру. Я краем уха слышал, что у него находится наше письменное обращение к мировому сообществу. Если ты, Евгений, отвезёшь это письмо в своё посольство, я – твой личный должник». Остальные присутствующие единогласно подтвердили такую решительность коллеги. Ушёл Косккинен, но уже через полчаса вернулся с пакетом за пазухой. «Вот, это то самое письмо-обращение к миру, на финском и английском языках», – завершил Барышников.
