Агнес все утро сновала между кухней и церковью с тарелками в руках. В конце концов она принесла ему свечу. Вдруг издалека донесся глухой рокот, раскатившийся по всей долине.
Фэйрфакс вскинул голову:
– Гром?
– Да откуда ж взяться грому без молнии, преподобный отец. Это в каменоломне что-то взрывают.
– В такую непогоду?
Экономка ничего не ответила. Взгляд ее был прикован к чему-то за окном. Из боковой калитки в кладбищенской ограде выходили пятеро мужчин, пригибая головы в капюшонах, чтобы защититься от дождя. Четверо, одетые в темные воскресные костюмы, явно чувствовали себя не в своей тарелке; на пятом был красный стихарь алтарника. Они торопливо пересекли дорожку и двинулись по направлению к дому.
– Ну вот, пришли за ним. Уже почти пора.
Агнес пошла открывать дверь. До Фэйрфакса донеслись голоса – почтительно приглушенные – и топот сапог у порога: пришедшие старательно стряхивали с подошв грязь и воду. Потом на лестнице послышались тяжелые шаги. На пороге вновь показалась Агнес, за ее спиной стоял облаченный в красное служитель. Фэйрфакс поднялся на ноги.
– Преподобный отец, это Джордж Кифер, наш причетник.
Она отступила в сторону, чтобы дать ему пройти.
Фэйрфакс мгновенно узнал эту лысую голову с родинкой в форме полумесяца. Кифер протянул руку.
– Выходит, вы все-таки отыскали нас, преподобный отец.
– В конечном счете да.
Фэйрфакс пожал его широкую влажную ладонь.
Агнес с изумлением воззрилась на них.
– Вы знаете друг дружку?
– Встретились вчера на дороге, – пояснил Фэйрфакс.
– Я бы сам вас проводил, – сказал Кифер, – да не поспел бы шерсть на мануфактуру отвезти. – Сверху послышался стук молотка, и он вскинул глаза к потолку. – Я сказал, чтобы гроб заколачивали. Он пролежал тут неделю, и все, кто хотел с ним попрощаться, уже это сделали. Верно, Агнес?
– Ты у нас причетник, Джордж, – холодно ответила та.
Из-за лысины определить возраст Кифера было сложно. Вне всякого сомнения, он был моложе, чем казался. Наверное, между двадцатью и тридцатью. Впрочем, сколько бы лет ни было Киферу, Фэйрфаксу очень не понравилось поведение служителя: захотелось отчитать его за вчерашнюю неприветливость, особенно если учесть, что тот был причетником, а он, Фэйрфакс – рукоположенным священником. Следовало догадаться, что Фэйрфакс едет хоронить отца Лэйси. Однако приглушенный стук молотка наверху напомнил о том, что у него есть дела поважнее, нежели защита своего оскорбленного достоинства.
– Что ж, мистер Кифер, полагаю, нам стоит обсудить панихиду. – Он сверился со своими записями. – Я выбрал два гимна: «Из сердца нашего Отца» и «Твердыня наша – вечный Бог». Но, может, отец Лэйси предпочитал другие песнопения?
– Да кто ж его знает, – пожал плечами Кифер.
– Тогда решено. А читать будем Первое послание к Коринфянам: «Не все мы умрем, но все изменимся». Это соответствует традиции и подобает случаю.
– Как скажете.
– Кто будет читать?
Кифер почесал голову:
– Леди Дарстон наверняка придет. Дарстоны по традиции занимают первый ряд. Она хорошо знала старика.
– Отлично, тогда попросим леди Дарстон. Возможно, еще кто-нибудь пожелает произнести речь?
– Мы тут к речам не слишком привычны.
Конец их разговору положил похоронный звон церковного колокола. Если в христианском мире и существовал более безрадостный звук, Фэйрфакс от души надеялся никогда его не услышать. За каждым приглушенным ударом следовал интервал в три-четыре секунды, затем он раздавался снова – плач по умершему: настойчивый, неотвратимый, беспощадный.
