Вадим ещё раз погладил Лизу, и тут взгляд его упал не её короткие школьные бриджи.
– Лиза, штаны! У тебя другие штаны!
Лиза всхлипнула, вытерла глаза, ощупала себя руками.
– Вот видишь! – обрадовался Мирон. – Просто фактура! Нету тут ничего!
– А мы? – обалдело спросила Лиза.
– А вот это – вопрос, – согласился Мирон. – Я пока не понял, но…
– Разберёмся в процессе! – подытожил Вадим и покосился на возникшую у него под носом руку Ильи, подковылявшего потихоньку поближе. Не по возрасту мощную и жилистую. Почти как у взрослого мужика.
– Ты каким спортом занимался? – он поднял глаза на Илью.
– Да разное было, – пробурчал тот. – Сначала греко-римской, потом каратэ и бои без правил.
– А меня в детстве на айкидо водили. Только я убегал и прятался в раздевалке, – фыркнул Мирон.
– А меня пытались водить на балет, – улыбнулся Вадим, и перед глазами встала худющая девочка-балетмейстер, чуть-чуть похожая на Лизу. – Я бабушку шантажировал и заставлял перед каждым балетом мне мороженое покупать. Лиз, а ты тоже, поди – на балет?
– Я в художку ходила, – тихо-тихо проговорила Лиза. – А ещё у нас собака была. Кашкой звали. Папа придумал. Белая пушистая Кашка. Она меня в садик провожала и ждала у крыльца.
– Кашка-ка… – фыркнул Мирон, но осёкся.
– А ник у тебя в вк – какой?
– Рысь, – вздохнула Лиза.
– Хороший какой. А я – просто Вад Дим. Мне казалось, что так прикольно, а теперь надоело, да толку-то. Все уже привыкли. Так и буду теперь, наверное, до пенсии Вад Дим.
Лиза чуть-чуть улыбнулась.
– Ты из какой школы? – спросил Вадим.
– Из двадцатой.
– Из нашей? А как я тебя не видел ни разу?
– А я – новенькая. Мы переехали неделю назад.
– Давай, приходи в себя, новенькая, – сказал Вадим, улыбаясь изо всех сил, аж челюсти заломило. – Черепами будешь монстров мочить. Черепов у нас много, они не тратятся.
– Ножик дай тогда, – попросила Лиза. – Верёвки надо заново плести. Все верёвки исчезли.
Вроде бы она почти перестала дрожать.
Вадим с облегчением встал и убрал руку с тёплого плеча девочки, понимая, что он и сам рядом с ней согрелся до самого нутра и больше теперь вообще не замёрзнет.
Отдал ножик, постелил кусок рубашки и вывернул всё из карманов. Зажигалка, спички… Может, поджечь чего, а?
Лиза рвала рубашки, безошибочно выбирая знакомые, уже изорванные один раз. Она тихо мурлыкала себе под нос. Сначала почти неразборчиво, потом – громче.
Если бы я ниткою была,
Я в тебе искала бы иглу.
Но мы с тобой – в придуманной игре,
Ты в ней – просто геймер, я – никто,
Так зачем мне думать о тебе?
Так зачем мне лайкать каждый твой…
Твой смешной и выдуманный мир.
Я залью зачитанный до дыр
Дневничок свой прямо в pdf,
Чтобы ничего в нём не менять.
Пусть теперь он думает о тебе –
Мне твоих узлов не развязать…
Вадим слушал и мастерил из верёвки и гаек кистень. А потом, когда Лиза протянула ему первый кусок плетёнки – взялся за бола.
Эта Лиза – она была такая странная. Конечно, ревела и визжала, но совсем не так, как другие девчонки в классе и в параллели.
Лиза ревела без особенной цели, не выделываясь. Для себя, а не для пацанов. И права не качала. Ей просто было плохо, и потому её хотелось утешить.
Вадим уже и забыл, что девочек утешать так приятно. Одноклассницы ему нравились примерно до прошлого года, а потом в них словно бы что-то сломалось, или они массово подписали договор с дурдомом: стали истеричными, ехидными. А если ревели – то так, будто все вокруг были виноваты.
