Даже если принять за данность, что мир вокруг – нарисован с большой выдумкой и креативом… Но ведь всё равно не бывает так, чтобы свет шёл от всего? От каждой песчинки? От каждого камушка в отдельности? И в то же время этот «отдельный» свет тут же сливался во что-то единое?
Ведь так не бывает!
– Тут всегда такой свет? – спросил он Егора.
Тот кивнул. Указал на ровную стену впереди:
– Это вход. Нужно просто идти вперёд. Стена – обманка.
– Прикольно, да? – Мирон поднял камушек, сразу переставший светиться. – О как! – удивился он.
– Внутрь-то пойдёте? – усмехнулся Егор. – А то испугались, поди?
– Да мы-то пойдём. – Вадим огляделся: ничего не предвещало, как говорится. Ох, непростой этот Егор. – Ты-то – как это место нашёл?
– За мной ворона гналась, – пожал плечами Егор. – Тут рядом озеро, и купаться можно. Только там вороны. Похуже монстров… – Он поёжился.
Это была первая электрифицированная… Нет, не пещера, – комната. Только уж больно странная. Да и электрический ли свет лился со всех сторон?
Комната сияла. Она выглядела как разрезанное повдоль яйцо. И всё в ней было белое – округлые стены, потолок, чуть выгнутый эллипс пола, полуразвалившаяся подкова огромного пульта. Темнели только три круглых экрана, висящие над пультом без креплений и проводов. Они были похожи на дырки, ведущие в никуда.
Вадим застыл, едва шагнув внутрь. Уставился на пульт и замер: его захлестнуло тревожное узнавание, словно он уже где-то видел и этот пульт, и комнату, и… что-то ещё… Страшное, мерзкое…
Илья хлопнул его по плечу, сдёрнул с плеча пайки, перевязанные верёвкой. Широко шагая, прошёл вперёд. Он двигался с уверенностью и напором человека, недавно сбросившего оковы.
Вадим не пошевелился.
Ребята ввалились следом за Ильёй, сложили у дальней «стенки» припасы.
Правда, своё дотащили не все. Мирон потерял пайки, когда нёсся через пещеру с монстрами, и только сейчас заметил это, глядя, как Илья отвязывает от коробок верёвку и прячет в карман.
– Чё? – изумился Илья, оборачиваясь и разглядывая Мирона, как безопасную, но противную букарашку. – И пайки, и верёвку просохатил?
Мирон попятился. Видно, дошло, что «раскованный» Илья – теперь тот ещё фрукт.
Егор сказал осуждающе:
– Вот как будем тут неделю сидеть – вспомнит, где потерял.
– А мы – его съедим! – предложил Илья, улыбаясь по-людоедски.
Была у него в арсенале нехорошая такая улыбочка, а-ля опытный гопник.
– Меня есть нельзя, я не наваристый! Зубы сломаете! – Мирон вытянул перед собой скованные руки, замахал ими.
Илья достал из-за пазухи клешню монстра:
– Ща разделывать тебя будем! Егор – держи его крепко!
Мирон радостно завопил, отбиваясь от ребят. Он, было, струсил, что ему за утерянные пайки сейчас реально настучат по лбу, но все были сыты, и обошлось шуточками.
Пока Егор с Ильёй пытались разорвать звено цепи, Мирон блажил, что его расковывать нельзя, что он уже привык к наручникам, как к родным, и не переживёт разлуки.
Лиза смотрела на мальчишек, как на дебилов. Она уселась на пол, сбросила балетки, подобрала под себя ноги.
Вадим видел всё это и не видел. Мир двоился перед его глазами. В нём то Егор с Ильёй пытались повалить Мирона, то смутные тени витали вокруг пульта, шипя и позвякивая… цепью? Или это Мирон звенел своей?
Вадим отвёл взгляд от пульта, прогнал противные мысли, даже потряс головой для верности и… уткнулся глазами в Мирона, прямо-таки залип.
