Шокированная, я с размаху села на стул, едва не промахнувшись мимо. И уставилась на Виктора. Про планеты-тюрьмы прошлого нам рассказывали на уроках истории. Мне потому и врезалась в память информация о них, что поразила жестокость предков: они считали, что это куда гуманнее смертной казни, отправить приговоренного на отдаленную неразвитую планету, лишенную даже самых простейших условий. Осужденные должны были сами наладить свой быт. Им только сбрасывали с кораблей провиант и медикаменты, необходимый простейший инструмент и то, что нельзя было добыть или создать своими руками.
Надзор за осужденными и отбывающими наказание производился с орбиты. То есть, несчастные не могли покинуть планету-ловушку. Следили только за этим. А в остальном царила анархия. И это было ужасно. Но хорошо объясняло то, что я видела вокруг себя: смески, отсутствие банковской системы и нормальной медицины, отсутствие галавидения и галанета. И власть преступных элементов…
– Вик… – вырвалось у меня потрясенное, – но если ты прав… Мы же никогда не выберемся отсюда!
Возможно, брат и сам давно пришел к таким выводам. А может быть, у него уже было решение проблемы, которым он пока не хотел делиться со мной. Так или иначе, но Виктор даже не вздрогнул, продолжая собираться на работу, словно ожидал от меня нечто подобное:
– Выберемся, Макс! – легко отозвался он, не прекращая своего занятия. – Обязательно выберемся! Я еще должен набить рожу тому гаду, который загнал вирус в ИскИна нашей яхты! – В голосе брата горячими угольками промелькнула злость. – Я наизнанку выворачивался, чтобы сохранить свою девочку, чтобы не лишится возможности участвовать в регатах!.. А он!..
Мы еще ни разу с момента попадания на Тайрану не заговаривали на эту тему. Но я знала, что, выбравшись из местной больницы, Виктор ходил на свалку и искал остатки нашей яхты. Он хотел разобраться в причинах отклонения от курса и как следствие пережитого крушения. У брата за плечами был не один десяток регат. Даже выигранных. То есть, опыт имелся, он не мог на ровном месте допустить ошибку, я это понимала. Правда, я не знала, удалось ли ему что-то найти. И почему-то суеверно не спрашивала сама. Но сейчас…
– Ты то-то знаешь? – осторожно задала вопрос, в упор глядя на брата. – Удалось тогда что-то найти?..
Вик на миг прекратил складывать все необходимое в рюкзак, удивленно посмотрел на меня:
– Ты о чем?
Под его взглядом я почему-то смутилась.
– Ну… Ты же тогда искал остатки нашей яхты… – промямлила, уже жалея, что завела этот разговор. Виктор все равно ничего не расскажет, если не захочет. Характер брата я знала хорошо. Только настроение испорчу обоим.
Брат на удивление равнодушно отреагировал на мой лепет:
– А! Ты об этом… Нет, я ничего так и не нашел. Кроме капсулы, разумеется. Мне тогда еще пришлось ее самому на свалку тянуть. Все равно пользы от нее никакой. А обломки яхты, скорее всего, сгорели в атмосфере, – объяснил он, не глядя на меня, и затянул шнуровку на рюкзаке, будто ставя точку в нашем бесполезном разговоре.
Но я не собиралась сдаваться. Если уж зашел разговор на эту тему, из него следовало вытрясти весь возможный максимум. Хоть я и не знала, зачем мне это:
– А как же тогда… Почему ты решил, что это вирус?
Прежде чем ответить, Виктор натянул на плечи потрепанную рубашку, в которой обычно ходил в мастерскую, потом закинул на плечо неказистый рюкзак, больше похожий на торбу или вещмешок. И только после этого, подойдя ко мне и привычно поцеловав меня в макушку, он выдохнул:
