С такими ФИО пришлось мальчику в детском доме жестко отстаивать своё право не быть предметом насмешек. До шестого класса рос он щуплым и худеньким, потому бывал часто бит. Просто так иногда давали ему по шее, как мелюзге, что под ногами крутится, старшие детдомовцы. Бывало, идут по коридору, Гриша им навстречу. Бам! Получил мальчишка удар в плечо и впечатался в стенку. Старшие идут дальше, ржут, а он слезы от боли утирает.
Но продолжалось так ровно до того момента, когда не исполнилось Григорию двенадцать, и не увлекся он восточными единоборствами. Вот тогда-то в его жизни и случился крутой поворот.
Мои любимчики – молодая пара из квартиры Бэ Шесть все ещё продолжает разбирать покупки из двух больших пакетов, которые они с трудом внесли внутрь. Затарились в гипермаркете, понятное дело. Это у них раз в неделю или в две такое происходит: приедут, разберут всё, потом набрасываются на вкусняшки.
При этом у них всегда на столе в такие моменты появляется алкоголь, что меня особенно радует. Раз он есть, значит, эти двое шаловливо настроены. А раз так, я потом смогу в деталях рассмотреть всё, чем они станут заниматься ночью, после того, как покушают и примут душ. До этого момента осталось ещё примерно полчаса, так что я успею пробежаться по своему огромному застекольному хозяйству.
Это три больших шестнадцатиэтажных дома. В каждом по восемь подъездов, на каждой лестничной площадке по шесть квартир, итого 2304 квартиры. Есть, правда, и другие дома, но я их не люблю: они на грани дальнобойности моего телескопа, да и расположены под разными углами, потому обзор там сильно ограничен. Если же идет дождик или просто туман, то и вовсе ничего не рассмотреть.
Но эти две три огромные коробки – они как на ладони. Словно их специально построили с таким расчетом, чтобы инвалидка по имени Люда, обладательница мощного телескопа, смогла каждый вечер рассматривать их личную жизнь, поскольку собственная у неё напрочь отсутствует. Не знаю, кто тот прекрасный человек, что задумал эти строения расположить именно вот так, полукругом.
Да, ещё нас разделяет довольно большое пространство – стадион с беговыми дорожками по периметру, трибуны которого расположены так низко, что совершенно мне не мешают проникать оптикой, куда захочу. Не говоря уже о том, что днем там тренируются или играют весьма симпатичные молодые люди, а уж летом они ещё и так одеты, что мне порой достаточно пяти минут, чтобы бурно кончить, глядя на их потные, разгоряченные тела со скульптурными мышцами. Парни там такие бывают, – закачаешься! Если бы я могла долго стоять на ногах, они бы стали у меня ватными и начали подгибаться. Я такое в кино видела.
Так что место для обзора у меня великолепное: ни тебе высоких деревьев, ни построек, ни каких-нибудь высоковольтных столбов и прочего. Все, как на ладони, и я порой ощущаю себя царицей высокой горы, которой доступно проникнуть буквально всюду. «Мне с верху видно всё, ты так и знай», – обожаю напевать слова из этой песенки! Конечно, мне бы ещё квадрокоптер, чтобы ещё расширить свои наблюдательные возможности. Но это следующий шаг.
Пока мой главный инструмент – это телескоп, который по стоимости, как не совсем новая, но вполне качественная иномарка. Это наследство, которое досталось мне от дедушки. Не сам телескоп, конечно, а деньги, которые были затрачены на его покупку. Когда старик, которого я практически не помню, умер от инфаркта, не пережив гибель моих родителей, его квартиру продали дальние родственники, и нашелся какой-то добрый человек, отыскавший меня в детском доме, который по собственной инициативе открыл мне счет в банке и положил на него три миллиона рублей – всё, что удалось выручить за дедушкино жилье.
