Неожиданный звук заставил его вздрогнуть. Стена снова отодвинулась. Он мог выйти. Неужели дядя решил освободить его? Должно быть, он думает, что Зак достаточно наказан за разрушения в его кабинете. Или у него есть другая причина?
Зак осмотрел комнату в поисках камер. Не нашел ни одной. Понятное дело – Митчем не хотел, чтобы в этой комнате что-то записывалось. Зак вышел из подвала.
«Слишком легко», – подумал он. Слишком это было просто.
Он взбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, затем остановился и нахмурился. Пробежка вызвала головную боль – побочное действие успокоительного. Зак несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прислонившись к дверному проему. Он пытался подавить надвигающееся чувство страха. Его дядя был связан с Вилдвудом в течение многих лет. Он построил странную тайную комнату. Для чего все это? Чего хотел Митчем?
Зак мысленно сложил все свои открытия в ящик, как если бы они были предметами, – прием, которому научил его один из психотерапевтов. Окончательно успокоившись, он толкнул дверь и вышел в холл. Там никого не было.
Зак прошел по мраморному коридору, ведущему в столовую на первом этаже. Белый, предутренний свет лос-анджелесского солнца лился через большие окна, сообщая ему, что он проспал часть предыдущего дня и всю ночь.
Он начал анализировать свое состояние. Тяжесть, тошнота, мигрень, усиливающаяся при движении. Зак был склонен к мигреням, и это не первый случай, когда дядя накачал его успокоительным.
После самоубийства матери Зака, дядя населил поместье множеством медсестер. Все они пытались унять приступы Зака любыми способами, которые считали полезными, – лишь бы было тихо. А чего еще можно ожидать от фармацевтического магната? Любви и обнимашек? Пения хором у костра под гитару?
Нет, какие-либо эмоции в доме Митчема строго дозировались, и кто-то всегда следил за их дозировкой. Зак прикусил губу так, что пошла кровь. Ее металлический вкус наполнил рот.
Не следовало доверять Сильвио. Личный помощник хранил секреты Зака в прошлом, когда речь шла о вечеринках, легкомысленных выходках и побегах с его подружкой, Вайолет. Взамен Зак предоставлял Сильвио щедрые бонусы и доступ к эксклюзивному членству в клубе «Море». Эти взятки могли купить молчание Сильвио в отношении мелких шалостей Зака, но он не осмелился бы нарушить волю Митчема в серьезном вопросе. Зак должен был бы это понимать. А он повел себя как дурак.
Зак вошел в большую столовую, примерно представляя себе, что он там застанет. Несмотря на то что он этого и ожидал, удивительно было, как мало его заключение в подвале повлияло на утреннюю рутину Митчема. Тот был, как всегда, в идеально отутюженном официальном костюме; в одной руке сложенная газета, в другой – фарфоровая чайная чашка. Его неестественного красно-каштанового цвета волосы тщательно зачесаны «переплюйчиком», тонкие губы поджаты, а холодный взгляд пробегал текст в «Файнэншл Таймс».
Митчем даже не оторвал глаз от газеты, чтобы отреагировать на прибытие племянника. Его невозмутимость бесила Зака. После того как тот запер его в подземном бункере на всю ночь, он просто игнорировал его? После того как он заказал похитить для него чужой талант, он молчит? После всего этого он даже не удостоит его взглядом?
Повседневность сцены этого завтрака обрушилась на Зака, и вспыхнувший внутри него гнев покатился, разрастаясь, как огненный шар. Он посмотрел на трехсотлетнюю китайскую вазу на соседнем торцевом столе, представляя, как разбивает ее на мелкие кусочки. Зак вообразил, как мечется по комнате, слышит, как ломается слоновая кость и звенят осколки фарфора, слышит пронзительные крики персонала. Он мог бы вызвать хаос, если бы захотел; но мгновение спустя почувствовал усталость – усталость от одной лишь мысли обо всем этом. Он не ел больше суток.
