Введение в русскую религиозную философию - страница 57

Богочеловечество Соловьев соединил с принципом Всеединства. В «Критике отвлеченных начал» он писал, что новейшая западная философия занята в основном только отвлеченными началами – теми абстрактными принципами, которые оторваны от всецелой Истины, охватывающей все формы бытия, от Христовой правды, которая познается разумом и сердцем. Этот грех мысли ведет к разрывам между разными областями деятельности. Культура, вместо того, чтобы быть целостной, распалась на разные направления; ученые не хотят иметь дела с философией, христианской этикой и Церковью, творцы в искусстве далеки от веры, верующие нередко пренебрегают культурой и философией, власть игнорирует ответственность перед Богом. Есть расколы социальные – между властью и аристократией, аристократией и народом, народом и монархией, обществом и Церковью, интеллигенцией и народом и т. д.

Ответ Соловьев решил дать в виде метафизики Всеединства, которая очистила бы творческую мысль от отвлеченности. Этот теоретический ответ важен для социально-практической и культурно-творческой работы, потому что, считал он, необходимо иметь образ мировой реальности в целом и видеть цель мировой истории – «собирание всей земли», всего человечества «вокруг невидимого, но могучего центра христианской культуры», осуществляемое «в сознании всемирного единства и солидарности» (6, т. VII, с. 73).

«Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в каком единое существует не на счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия» (т. VII, с. 74).

Тема Всеединства не нова. Она появилась в древнегреческой философии в связи с проблемой единого и многого. Более близкие предшественники – Николай Кузанский, Шеллинг и др. представители немецкого классического идеализма. Соловьев относится как философ к этой традиции, хотя и выступает как ее критик. Многие отмечали, что его выбор этого направления вполне естественен и по-своему согласуется с общей установкой многих русских мыслителей, начиная с ранних славянофилов, на то, чтобы найти и противопоставить расколотости современного мира «идеал» или «проект» ее преодоления. Многие русские философы, как мы увидим ниже, работали в русле идей Всеединства и после Соловьева, что говорит о неслучайности его выбора.

Однако Соловьев считал недостаточным ограничиваться одной только философией, когда занялся построением своего проекта Всеединства. Он назвал свою философию «свободной теософией» и придал гностический характер своему проекту. Разумеется, он противопоставил его теософии А. Безант и Е. Блаватской, у которых все духовное подменялось «тонко-материальным», а отсюда прямая дорога в оккультизм. «Свободная теософия» Соловьева претендовала на большее – на свободное согласие разума и сердца воспринять истину, которая вечно пребывает в Боге и должна осуществиться в нашей жизни. Платоническое звучание такой постановки вопроса не вызывает сомнений. А их теософию он отверг, подав свою как «цельное знание», соединяющее три вида знаний – научное, философское и религиозное.

Соловьев ждал от «цельного знания» того, о чем мечтали и чего не смогли достичь философы всех времен и народов, – вхождения в самую суть Бытия, полного единства разума человека с истиной Бытия, безошибочного ее воспроизведения мыслью человека, охваченного Бытием. В истину Бытия, в таинственную глубину сущего, считал он, вводит вера. В этом родственность мысли Соловьева ранним славянофилам, но во многом он заметно от них отличается.