Введение в русскую религиозную философию - страница 59

Многие справедливо считают эту метафизику Абсолюта и «другого» неясной и неубедительной. Она действительно слишком схематична и неоригинальна, не говоря о том, что она не имеет ничего общего с догматическим учением Церкви о Боге и мире. Ближайшим из тех, кто рисовал подобные картины, правда, посложнее, чем Соловьев, должен быть назван Шеллинг, за которым, как отмечали многие, угадывается фигура гностика Якоба Беме, а еще дальше усматривали влияние упрощенно понятой Каббалы.

Эта метафизика понадобилась для описания того, как наш расколотый мир может быть приведен к Всеединству. Высшее небесное Всеединство является в интерпретации Соловьева мощной объединяющей силой для всего, что разделено и фрагментировано в нашем мире. София предстает могучим двигателем глобального процесса становления Всеединства на Земле, гарантом его успешности. Для описания становления «здешнего» Всеединства привлекается еще одна философско-историческая схема. Всеединство развивается в нашем мире от изначальной простой формы через ее дифференциацию в сторону раскрытия внутреннего разнообразия, т. е. множественности, к зрелой форме, которая впоследствии должна охватить разнообразие в качественно новом, высшем единстве. Человечество включено в это растущее мировое Всеединство не только эмпирически (экономикой, техникой, политическими системами, культурой), но еще и на уровне «мировой души», понимаемой здесь, в отличие от небесной anima mundi, как всеобщая душа человеческого рода.

Это «душа Адама», который понимается, согласно древнему теологумену, как всечеловек, а не как отдельное существо. Мировая душа произвольно взята из Платона. В данном случае она привлечена для описания несовершенного земного осуществления Всеединства, отражающего его вечный «софийный» замысел. Она и совершила, по его интерпретации, грехопадение на заре истории, с которого и началась история человечества. До своего падения мировая душа была основой первичного земного Всеединства, затем, после падения, Всеединство потеряло былую цельность, дифференцировалось с риском того, что вычленившиеся элементы изначального Всеединства уйдут из него навсегда. Чтобы этого не произошло, падшая мировая душа нуждается в восстановлении, которое, как считал Соловьев, и осуществляется в ходе исторической эволюции.

Человеческий род идет по пути все большей интеграции – в этом Соловьев хотел видеть религиозный прогресс. В глубинах мировой души создается Всеединство, создается как Церковь, потому что в центре мировой истории – Боговоплощение, которое и спасает мировую душу от распада, а все дифференцировавшиеся элементы Всеединства – от полной дезинтеграции. Богочеловек объединяет все человечество вокруг Себя и дает ему форму Вселенской Церкви. Ее форма – разумна, и этой высшей сверхчеловеческой разумности Соловьев решил тоже дать имя Софии. Богочеловеческое Всеединство на земле получает «софийное» качество.

Согласно блаженному Августину, существуют два града: Божий и мирской, в каждом из которых идет своя интеграция. У Соловьева центр один, на второй же с его безбожным самоутверждением он в это время не обращал внимания. В концепции Всеединства зло предстает ослабленным – как разлад в системе, а не активная сила противления добру и Богу. Земным итогом мирового процесса Соловьев считал Царство Божие на земле, повторив ошибку Чаадаева. Всеединство, считал Соловьев, справится со всеми разладами и расколами. Впоследствии он отказался от таких взглядов, но в молодости оптимистически верил, что его жизненная задача состоит в содействии Всеединству. Историческую миссию России он истолковал как осуществление Всеединства на путях преодоления вековых расколов Востока и Запада.