После этих слов Лаптева, охранник словно озверел, кровью налились его зрачки, он со звериным рыком со всей дури заехал в солнечное сплетение Лаптеву, тот скрючился от боли.
–Ублажать? Так нормально? Он столкнул Сергея с лестницы, тот кубарем покатился вниз мимо испуганного швейцара, и распластался у входа.
Жорик подскочил к нему, с силой приподнял за шкирку, подтащил к двери и сильным пинком под зад придал ускорение, да так что Лаптев пролетел наверное метра два от входа и приземлившись мордой об асфальт, проехался по нему.
Жорик недовольно потёр руки, сука испачкался из-за этого говнюка.
–Не переборщил ты, засомневался швейцар, смотри он и встать не может.
–Не переживай Дмитрич. Оклемается куда он денется, урок на будущее будет как везти себя в культурном месте, Жорик заржал и начал подниматься по лестнице, только ботинки запачкал об его грязную задницу, сука.
Лаптев с трудом поднялся с асфальта, лицо всё ссадило, задница болела от удара башмака Жорика. Он потёр лицо, и посмотрел на руки, они были все в крови. Ну и куда я теперь в таком виде, сразу менты загребут, сходил называется в кабак развеялся. Твою мать.
Надо идти к Неве на набережную, хоть там умыть рожу, а то с такой страшно идти по городу даже ночью, сам себя пугаешься.
Он начал двигаться в сторону спуска к воде. На душе было паршиво, опять получил по роже, опять выставили говном , может прав этот Жорик, удел его наливайки, и обитающие там алкаши и моромойки. Он горько вздохнул. Мама, папа, зачем вы меня совсем на свет родили, я ведь вас не просил, сидите сейчас там на облаках вам хорошо, а я тут мучаюсь, слёзы потекли по его лицу.
Он поднял голову к небу ища облака, но ничего кроме холодной питерской луны там не было. Он вспомнил как в детстве, в группе вовремя сна он тайком выглядывал из-под одеяла и смотрел на облака, его кроватка как раз располагалась напротив окна. Там он представлял своих родителей, необыкновенно красивую маму и сильного мускулистого отца, именно такими он их видел и верил, что так было на самом деле, и это его зрительная память, пусть и совсем младенца.
Вспомнился ему и Васька Пантелеев пацан из детдома, он не выдержал издевательств старшаков и вздёрнулся ночью в туалете. Он помнил, что Васька перед этим ему говорил лучше один раз испытать боль и сдохнуть человеком, чем всю жизнь мучатся и пресмыкаться перед этими тварями. Тогда он не предал его словам значения, а наутро Ваську снимали с петли, он до сих пор помнит бледные губы и синие лицо Пантелеева.
Тоже поди там на облаках кайфует. А что собственно ему мешает это сделать, кинулся в Неву и завтра ты на облаках. Чего его в этой сраной жизни держит?
Работы нет, семьи тоже. Халупа эта? Так кому она нужна. И что он видел в этой жизни, одни сплошные унижения и оскорбления, плевки, пинки. Он такой же бич неудачник как Васька, как Карась, Попугай, также сдохнет однажды под забором, как недавно Васькин дружок Сима, захлебнувшийся в своей блевотине, пережрав денатурата. Так чего мучатся, прав был Пантелеев, один раз перетерпеть и на облака, там то он точно найдёт своих родителей и они снова будут вместе. Будут вместе смотреть с облака на этот безумный дикий мир. Надо то всего добраться до моста и сигануть с него в чёрные, страшные воды Невы и всё наступит нирвана. Он кинул взгляд в сторону моста, далековато, и там охрана, вдруг повяжут, можно и тут ну мелковато, хотя если подальше от берега и набить карманы чем-нибудь тяжелым, то в холодной воде он долго не протянет, не успеют спасти даже если заметят. Хотя кому до него дело, кто кинется его спасать, всем похрен, ведь это его выбор. Он приблизился к краю набережной и посмотрел в воду. В ярком отражение от луны он увидел облезлую окровавленную рожу.
