Каждое ее слово было гвоздем в крышку невидимого гроба надежды, которую они принесли с собой.
Эбби сделала шаг вперед, ее маленькая фигурка вдруг выросла, наполненная решимостью:
– Но если кто-то еще в опасности…
Она не закончила фразу, но в воздухе повисло несказанное: «если вашу дочь и Джейн еще можно спасти». Четыре пары глаз неотрывно смотрели на мисс Картер, как будто она была дверью, за которой скрывалась истина. Долгое молчание окутало их плотным липким коконом. В этой тишине слышалось только их дыхание и далекий звук школьного звонка, отмечающий конец не только уроков, но и определенной безопасности, которую давали стены учебного заведения.
Она посмотрела на них всех – на Джои, который сжимал ремень рюкзака до белых костяшек пальцев, будто этот предмет был единственной связью с нормальной жизнью. На Томми, стоящего прямо, словно принявшего на себя удар невидимой волны, готового защищать остальных ценой собственного спокойствия. На Люка с его циничной, упрямой гримасой, за которой прятался страх, слишком глубокий, чтобы его можно было выразить иначе. На Эбби, в глазах которой было слишком много правды и той пронзительной ясности, которая иногда посещает лишь самых юных и самых старых.
Мисс Картер вздохнула. Доска осталась наполовину мокрой, как незаконченное признание, как оборванное на полуслове письмо.
– Клара ушла в школу утром. Как обычно. Рюкзак, завтрак в пакете, записка «люблю тебя» на холодильнике… – она замолчала на мгновение, как будто прокручивала кадры в памяти, пытаясь найти момент, когда обыденность превратилась в кошмар. – После уроков она не вернулась. Никто ее больше не видел. Ни на автобусной остановке. Ни на улице. Ни в школе.
Каждая фраза падала между ними, как капля яда, отравляющая их представление о мире, где дети просто уходят в школу и возвращаются домой, где будущее предсказуемо, а опасность – понятие из книг и баек у костра.
Тишина сгустилась вокруг них плотным коконом, отделяя их от мира за стенами школы, где жизнь продолжалась в своем беспечном ритме.
Шепот ветра в деревьях звучал зловеще, как предупреждение на неизвестном языке. Щелчок, с которым дверь школы захлопнулась от сквозняка, прозвучал как выстрел в этой гнетущей тишине.
– Больше я вам ничего не скажу. Потому что сама не знаю, – тихо добавила мисс Картер, и в ее голосе они услышали не только отказ, но и предупреждение, тихий сигнал тревоги, который она не могла выразить явно. – Берегите себя, дети. И… берегите тех, кто рядом. Пока еще не поздно. А когда станет поздно… Вы никогда не узнаете.
Эти последние слова прозвучали как заклинание, как молитва, как мольба. В них было больше, чем просто забота учителя о своих учениках – в них была паника человека, увидевшего опасность и не способного ее предотвратить.
Она отвернулась, как будто разговор был вычерчен мелом на доске, и его уже начали стирать, уничтожая доказательства того, что он вообще происходил. Они стояли на крыльце, молча, глядя ей вслед, ее фигура удалялась по коридору, становясь все меньше, как надежда, исчезающая в тумане неизвестности.
У каждого в груди горела маленькая, упорная заноза: страх, что уроки когда-нибудь закончатся и для них. Что однажды звонок прозвенит, двери школы распахнутся, и мир за ними окажется не тем, что они ожидали увидеть.
И никто не скажет – когда именно наступит этот момент. Когда обычный день превратится в последний. Когда привычное «до свидания» станет вечным «прощай».
