Позже я с отличием окончил институт и пришел в Театр-студию киноактера. Затем были сугубо положительные роли красивых молодых людей. В те годы таких однозначных героев называли «голубыми», не вкладывая в это слово современного смысла.
Ну а когда выпустились, вылупились из вгиковского гнезда, маленькие такие, наивные, но работы-то не было… Очень мало тогда снимали картин, и никуда нас не приглашали, а надо же было что-то делать – мы ведь вроде уже артисты. Украина в то время и меня, и моих друзей просто спасла. Сперва на Киностудии имени Довженко мне посчастливилось сыграть в картине Владимира Александровича Брауна про подводников «В мирные дни», потом был фильм режиссера Шмарука о молодых летчиках «Звезды на крыльях», ну а затем – снова Браун, «Максимка». Когда Владимир Александрович Браун снимал «Максимку», он мне сказал: «У меня есть сценарий картины, в которую обязательно вас позову». К сожалению, запуска этой ленты он не дождался – умер, и работу передали Виктору Ивченко, который меня пригласил в свой фильм – он назывался «Чрезвычайное происшествие», «ЧП».
В роли одессита Виктора Райского хотели сниматься многие, в том числе и украинские актеры, и, когда начались пробы, добрая половина киностудии прибежала посмотреть, как Тихонов себя покажет. Я это сразу понял и подумал, что надо бы немножечко подождать, пока все разойдутся. Стал задавать режиссеру всякие вопросы: объясните, дескать, куда пойти, где встать, что сказать. Естественно, все устали ждать и начали расходиться, и тогда мы провели кинопробу, после которой меня сразу же утвердили.
Много лет до сих пор ко всем праздникам и юбилеям я получаю со студии Довженко поздравления, и подпись под ними простая – «Гримерный цех». Эти замечательные люди как бы напоминают своим вниманием, что на студии меня до сих пор помнят и любят. Я, кстати сказать, не только в Киеве снимался, но и в Одессе, в Крыму, в Ялте и Севастополе. Собственно, почему так долго об этом рассказываю? Да потому, что чувство благодарности к студии Довженко, Киеву и Украине глубоко у меня внутри и забыть этой доброты и тепла не могу.
Да, чувство благодарности, – ведь кроме всего прочего, в кинематографе тех лет большой величиной был Пырьев, и, когда в Москве шли пробы на какую-либо роль, Пырьеву обязательно демонстрировали материал, и он или утверждал актеров, или не утверждал. Когда ему показывали меня, он говорил: «У Тихонова лицо не русское, он то ли армянин, то ли азербайджанец – не надо его снимать», и меня не утверждали. Считали, что я «нефотогеничен». В то время, как правило, были востребованы рабочие характеры и пролетарская внешность. А я как-то под эту категорию не подходил. Бывало, приглашали на какую-то роль и фотографировали, потом, как правило, шли на попятную: «Извините, но нам нужно лицо попроще – рабочее». Под таким вот дополнительным прессом у Пырьева я тогда находился, а вот на студии Довженко не обращали на это внимания, там были рады, когда мы приезжали: я, Жорка Юматов…
…Я понимаю, какими наивными были эти фильмы и мои первые герои. Но я вспоминаю их с благодарностью и нежностью, потому что в этих фильмах я был рядом с теми, кто не раз поражал мое воображение. С Николаем Крючковым, Михаилом Астанговым, Николаем Симоновым. Я всегда буду признателен им за то, что я был принят ими в актерскую семью.
