– И правда, Векша, заходи, – приветливо улыбнулась Агапе. – Я тебе рубашку зашью, да и штаны тоже. Смотри, дырки какие.
– Некому кроме меня скотину пасти, вот и некогда зайти.
– Так прямо и некому? – возразила Агапе. – Вон, какие боровы в граде живут.
Солнечные лучи уже начали разгонять остатки тумана, и стал виден луг с пасущимися коровами, а также отрок, идущий по направлению к костру. Это был сын старейшины града Воиста Болерад.
– Странно, – заметил Векша, – чего-то он сегодня рано встал.
– Скажи, Векша, – продолжила Агапе, – а в граде не говорят, когда купец там должен появиться?
– Нет, не говорят, – промолвил Векша, вытаскивая зубами белое мясо из клешни рака. Сегодня рано утром кто-то в град приехал вместе со Слободаном. Я уж стадо от града отогнал, когда они через мост проезжали. Но что это не купец, – это точно.
К сидящим подошёл пухлый отрок в белой рубашке, подпоясанной кожаным поясом, на котором висел большой нож в чехле, украшенный витиеватыми узорами. От его пухлости пояс был не на талии, а где-то ниже: под выпирающим животом. По возрасту он был ровесником Сфирько, может быть чуть старше. На ногах у него были сапоги, по которым он изредка ударял длинным прутиком.
– Ты чего здесь расселся? Коровы без присмотра совсем! – закричал он на Векшу.
– А куда они уйдут? На лугу трава сочная, и её полно, река рядом – напьются, – нехотя ответил Векша.
– Отец сказал, чтобы ты весь скот гнал в град.
Векша встретился взглядом с Агапе и с вызовом произнёс:
– А что мне остальные жители града скажут, когда я их голодный скот обратно пригоню? Пусть пасутся. Тебе надо, – бери своих коров и гони в град.
– Ты чего не понял? Я говорю, что отец приказал…
– Да чего же ты так кричишь, Болерад? У Слободана научился? – возмутилась Агапе.
– А ты, Агапка, в мужицкие дела не лезь. Ишь, какая перечливая выросла.
– Моё имя Агапе.
– Да что ты говоришь! А для меня вы – Агапка да Ванька.
– Моего брата зовут Иоанн, что по ромейски означает обласканный Богом, а Агапе – означает любовь.
– Ха, ромейские! Напридумывают имён!.. Хороша семейка: колдун сухорукий да колдунья косоногая. А всё туда же – имена ромейские…
Иоанн вскочил на ноги и, бешено округлив глаза, закричал:
– Не сметь так говорить о моих родителях!
Вячеслав сидел и молчал, и только его глаза становились всё уже и уже. Но Болерад не обратил внимание на Иоанна и продолжил:
– Любовь по-ромейски!.. А ты до любви доросла? А может у тебя ноги кривые, как у мамаши твоей?
Болерад прутиком откинул подол сарафана у Агапе, оголив её ноги выше колен. Агапе ахнула и быстро укрыла опять подолом свои ноги.
– Странно, ноги как ноги, и даже ровные. И как только могли колдун со своей хромоногой колдуньей такую девку с красивыми ногами родить?
Иоанн нагнул голову, бросился к Болераду и с разбегу ударил его головой в живот. Тот согнулся от боли, а затем выпрямился и выхватил свой нож. Вячеслав вскочил на ноги, одной рукой схватил запястье с ножом Болерада, а ребром ладони другой ударил по руке, держащей нож, чуть ниже локтя. Нож упал на землю. Затем Вячеслав изо всей силы толкнул его в реку:
– Остынь маленько.
Брызги от упавшего в воду Болерада долетели даже до горящего костра, где зашипели на пылающих углях. У берега было не глубоко, но грязно-зелёная тина мешала Болераду быстро подняться. Наконец он встал и с бешеными глазами уставился на Вячеслава. Сфирько поднялся и встал рядом с братом:
