– Это хорошо. Ну что, аврал.
Вот так, громом среди ясного неба – аврал.
– А… что такое?
– В Новосибирск давайте. Всей стаей.
Мне кажется, я ослышался.
– Всей… стаей?
– Всей. Новичков берите, и старичков, и всех, всех…
Понимаю, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Все-таки спрашиваю:
– Но… может… до утра подождать, люди по сну походят и вернутся?
– Черта с два они вернутся. Собрались, и в сон пошли. Толпой, понимаете вы? Всей толпой повалили. Организованно.
Вздрагиваю.
– Быть того не может. Человек во сне сам по себе, как они в стаи собьются…
– А вот сбились. Так что давайте… все летите.
Делать нечего, собираю всех, всех, сколько нас есть, молодые недовольно ворчат, ух ты, уже и молодые ворчат, чего сдернули среди ночи…
А того.
Собираемся в стаи, летим над миром, влюбленная парочка сидит на крыше, показывают друг другу на нас, щелкают на телефон…
Ну-ну…
Спешим.
Машем крыльями.
По пути лихорадочно соображаю, что будем делать. Потому что это что-то новенькое, совсем новенькое, чтобы люди вот так всей толпой в сны уходили.
Приближаются огни Новосибирска, смотрю в темноту ночи, в темноту по ту сторону ночи, выискиваю людей…
Нет.
Хоть убейте, ничего не вижу.
Совсем.
– А как бы никого… нет, – говорит Клок.
– Да какое там никого нет, должны быть!
Гневно дребезжу, даром, что дребезжать пока не на кого.
Оглядываю лабиринты сна, – бескрайний океан, в котором расположился город, наполовину торчащий из воды: какое-то фантасмагорическое подобие Петербурга. Водную гладь рассекают парусные фрегаты, где-то в большом дворце дают бал…
Смотрю на танцующих: нет, это не люди, это сны, фантомы, фантасмагории. Прощупываю, прочувствываю местность, быть не может, чтобы никого не было…
А нет, есть. Вон там, где город чуть-чуть выступает из воды, поднимается мраморной лестницей, ветвится тротуарами. Вот и люди, замаскировались под группу туристов, идут по улице…
Взмахиваю крыльями, кричу:
– В атаку!
Летим в атаку, делаем крутой вираж над площадью. Люди видят нас, предводитель людей что-то кричит, беглецы сворачивают в неприметный лаз, прикрытый плющом, исчезают, чер-р-р-рт, упустили…
– За ними!
Лечу в лаз, кто-то кричит, да можно поверху облететь, а нельзя поверху, будто сами не знаете, по законам сна там портал какой-то в лазу, портал…
Влетаем в портал, оказываемся на бескрайнем зеленом лугу, на краю которого возвышаются сосны. Люди уходят, не уходят – убегают по лугу, скорее, за горизонт. А мои молодцы, уже сами смекнули, что к чему, летят за людьми…
Летят за людьми…
Летят…
…выбросился из окна семнадцатого этажа…
…количество депрессий выросло в десять раз…
…людям приходится работать каждый день по двенадцать часов, чтобы…
Дребезжу.
– Наза-а-а-ад!
Мои бойцы не понимаю, думают, это я людям кричу.
Снова ору:
– Будильники! Назад!
Будильники оторопело оборачиваются, смотрят на меня.
– Оставьте их… пусть идут…
– Пусть идут?
– Пусть… Вы посмотрите… как им хорошо… там…
Смотрим. Люди садятся в автобус, кто-то вспоминает, что забыл что-то Важное, как бывает во сне, остальные ждут его, конечно, беги, принеси Важное. Автобус едет в сторону великолепного города, дома поднимаются из пустоты по мановению человеческих рук.
Приказываю будильникам.
– Назад давайте… в явь.
Летим в явь. Только сейчас понимаю, как меня вымотала эта погоня. Да и остальных, похоже, тоже.
– А дома как бы что скажем? – спрашивает Клок.
– Что скажем… упустили, что скажем. Можно подумать, первый раз упускаем.
