Врачи повернулись к окну. Я оделся – вещи были простые, удобные – сказал «готово», и мы вышли в широкий, слегка изогнутый коридор с окнами по одной стороне. Это была такая же прозрачная стена, чуть наклонённая внутрь. По ней тянулись во все стороны, прихотливо изгибаясь и перекрещиваясь, редкие полосы из серебристого металла; при желании их можно было считать оконным переплётом.
По-прежнему ни о чём не вспоминалось, не возникало никаких вопросов, ничего не замышлялось наперёд. Не было ни прошлого, ни будущего. Была только эта минута, и в ней не содержалось ничего тревожного.
Справа, за нескончаемым окном коридора я видел – метрах в двадцати – неровную зелёную стену деревьев. Перед ней располагалась серовато-сиреневая площадка; по её дальнему краю выстроилось несколько странных разноцветных экипажей, величиной с крупный легковой автомобиль, но, кажется, без колёс. У одного из них, синего, прозрачный верх был откинут. Рядом стояли мужчина и женщина. Он – высокий и широкоплечий, в легком белом комбинезоне. Женщина была в светло-зелёном коротком платье, загорелая, стройная, с буйной гривой рыжих волос, отдуваемых ветром – точно костёр, горящий вбок и вниз… Всё кругом носило неуловимый оттенок необычности – но не удивляло. Словно бы сон смотришь. Во сне всё правильно, а удивляться начинаем, когда проснёмся.
– Мы должны кое-что вам рассказать, – обернулся Новицкий. – Поручим это Саше. Он вас заодно и покормит. Есть хотите?
Я вдруг осознал, что зверски голоден.
– Хочу! Ужасно хочу.
– И прекрасно, – сказал профессор. – Ешьте, беседуйте. Я приду позже.
Он набрал скорость и ушёл вперёд.
Саша открыл толстую дверь с закруглёнными углами. Просторное помещение за дверью было без всякой закономерности уставлено лабораторными столами с разнообразными приборами. Между столами, в углублениях, ограждённых бортиками, росли комнатные цветы. Врач увлёк меня туда, где разросся куст фуксии со множеством висящих красных цветков-вертолётиков. Мы сели возле прозрачной стены.
– Сначала еда, – сказал Саша, отводя со лба светлый чуб. Он протянул руку к невысокому круглому возвышению в середине столика и понажимал кнопки. Откинулась крышка; откуда-то из глубины вынырнул маленький белый брусок. Молодой врач проворно снял его и продолжал снимать всё новые и новые поднимавшиеся «посылки» – плоские контейнеры величиной с небольшую тарелку. Все они были затянуты в плёнку, под которой проглядывался некий твёрдый предмет.
Саша аккуратно срывал плёнку. Предмет оказывался ложкой или вилкой. В первом контейнере было нечто похожее на бифштекс. Второй содержал изрядную порцию заливной рыбы. Третий… Похоже, кормили здесь прилично.
– С этим осторожно, – предупредил Саша, берясь за самый крупный контейнер. – Не переворачивайте, не наклоняйте. Здесь суп.
– Ясно, – невнятно отозвался я, уничтожая заливную осетрину. Саша пододвинул большой контейнер. Суп был чертовски красив и запашист. Он имел огненно-рыжий цвет, в нём плавали капельки масла и множество каких-то крохотных ярко-зелёных листочков. Он был горячий, густой и невероятно вкусный. В непрозрачной глубине нашаривалось что-то многообещающее. Это оказалось отчасти крупной варёной фасолью, отчасти непонятно чем, но тоже вкусным. Я приятно удивился, обнаружив в глубинах ещё и кусочки обыкновенного картофеля…
Принялся за бифштекс – сочный и в меру острый. И лишь съев его, смог остановиться, чтобы спросить:
