– Ну и кринжово тут, – выпустил струю морозного пара Марк.
Бабки одновременно остановились и уставились на брата, а я начал предвкушать бой. Давайте, родимые, покажите ему настоящий файтинг!
– Чаво? – Вскинула брови бабка, – это чаво ещё значит?
Марк смешался и принялся переминаться с ноги на ногу, явно не собиравшийся вступать в ссору с бабушкой, у которой ему предстоит жить ещё десять дней.
– Ну, кринжово, это, типа, красиво, только по-молодёжному.
– Ладно, хорош болтать, музей за сельсоветом, айдати, смотрите, сколько народу там сегодня.
Народу и вправду было много: прямо у деревянного здания музея курили двое каких-то мужиков, странный дед с рюкзаком прохаживался туда-сюда, что-то нашёптывая себе под нос, из самого музея вышла какая-то молодая женщина с длиннющей русой косой через плечо и в белом пуховике, поздоровалась с одним из мужиков, быстро спрятала лицо в шарф и посеменила в сторону домов.
– Стервятники, слетелись на бесплатное, – скривила накрашенные розовой перламутровой помадой губы Пантелеевна и обстучала ноги прямо у входа.
– Ну так и мы с тобой бёсплатно пришли, – глубокомысленно выдала бабка.
– Это другое, Алексевна! – Отмахнулась баба Вера, – у нас скубенты из Москвы, им надо!
Мы вошли внутрь. С правой стороны у прилавка со всякими мордовскими поделками сидела женщина за тридцать и выдавала всем заходящим бахилы.
– Елена Петровна, здравствуй, – обратилась к ней бабка, – я тут нуцков привёла, посмотреть, чего здесь есть, а то москвичи совсем родную землю не знают!
Женщина посмотрела на нас внимательными чёрными глазками и протянула пару бахил. Марк сразу же уселся на свободную скамейку и принялся натягивать голубые пакеты на свои здоровенные, как у орка, ножищи, а я встал в нерешительности, раздумывая куда бы притулиться.
– Чего, блин, встал на дороге?
Я почувствовал лёгкий толчок в плечо и в недоумении уставился на пухлого паренька, агрессивно двигавшего челюстью. Он был моим ровесником, но очень уступал в росте и превосходил вширь. За его спиной стояла одетая в комбинезон девочка лет одиннадцати, всё её лицо было усыпано веснушками, в цвет рыжим волосам.
– А чего это на дороге? Здесь место для переобувания! – Я решил пойти в наступление, ведь падать в грязь лицом перед девчонкой совсем не хотелось.
– Чего, умный такой, да? – Он подошёл ко мне ближе, – откуда приехал, Саранский что ли?
– Петь, перестань, – дёрнула его за руку девочка, – пойдём домой, мама просила за хлебом зайти.
Тот ещё секунду смотрел на меня с лютой ненавистью, а потом отвернулся и пошёл вслед за девочкой, которая, видимо, была его сестрой.
– Местные, – сказал Марк, когда мы пошли вслед за бабушками по выставочным залам, – в деревнях они всегда такие дикие.
– Ясное дело, если жить без интернета и компьютера, а в туалет ходить на улицу – можно и совсем одичать, – ответил я.
Выставка не вызвала во мне никаких особых эмоций: национальные мордовские костюмы, которые приводили в экстаз Веру Пантелеевну, меня совсем не трогали, как и зал со старыми дырявыми казанками и монетами, в зале с выставкой прядильных конструкций мы с Марком только посмеялись над манекенами детей, а картины мордовских художников, которые были реально крутыми, мы разглядывали с деланным равнодушием.
– Ну ничаво, сейчас будет самое интересное, – пообещала бабка, когда мы вошли в последний зал.
– Охренеть! – Не выдержал эмоций я, и тут же получил от бабушки жирную затрещину.
