Вынужденный квест - страница 4

В середине маленького зала, выкрашенного в белые оттенки, стояла высокая витрина, освещённая с двух сторон, а в глубине её блестел огромный золотой кубок, усеянный розовыми, красными и зелёными драгоценными камнями.

– Да, красиво. Интересно, сколько стоит, – присвистнул Марк, что-то чёркая в ежедневник, который каким-то Макаром умудрился протащить с собой даже в музей.

– Сколько стоит, сколько стоит, он бесценный, парень, – ответил брату проходивший рядом мужчина лет тридцати, один из тех, что недавно потягивал сигаретку у входа, – это кубок времён татаро-монгольского нашествия. Вы, шкеты, знали о том, как инязор5 Пургаз воевал с игом? Мы, эрзяне, жиль вдоль лесов, и сопротивлялись нашествию изо всех сил. Не было у мордвы ни особого оружия, ни доспехов, но было желание бороться за свою родину до последней капли крови…

Я заворожённо слушал вспотевшего и раскрасневшегося мужика, буквально представляя себе этот бой перед глазами. Наверное, это было как в моей любимой сетевой игре с орками и эльфами: мордва, как эльфы, бились с противными орками-врагами, пытавшимися прорваться через оборону и уничтожить наши поселения…

– Эрзянский край идеально подходил для партизанских боёв: овраги, лес, да болота, куда монгольской коннице пройти. Так и оставили супостаты эрзян в покое, не пришлось платить дань. А кубок этот, поговаривают, принадлежал самому главному прихвостню Батыя, сложившему голову в эрзянских лесах…

– Ну ни фига себе! – Пробормотал Марк, и тоже выхватил от бабушки затрещину.

– Вот вам и не интересно, – философски заключила Пантелеевна, – видите, сколько всего прошло мимо вас, москвичи. Ничему вас родители не учат, знай себе сплавляют к бабушкам на все каникулы – и дело с концом.

Не обращая внимания на эту пустую болтовню, я не отрываясь смотрел на кубок в витрине, а в моём воображении разворачивались мощные бои.

– Пойдём, нуцок, – ткнула меня под бок бабка, – нагляделся уже.

Я послушно пошёл вслед за своими, всё ещё фантазируя про эрзянских воинов, храбро защищавших свою родину. Сколько же лет этому кубку…

– Спасибо, Елена Петровна, ничаво нам не надо, – отмахнулась бабушка от гардеробщицы, предложившей купить что-то из мордовских сувениров, – может зайдём ишшо перед уездом, тогда возьмём.

На улице успело стемнеть, зажглись редкие фонари, с трудом освещая испещрённые следами тропинки, пошёл жидкий снежок. Один день в Пельке почти закончился.

Пантелеевна, пробурчав что-то про передачу и какого-то Малахова, пушистым белым комком укатилась в сторону своего дома, а мы посеменили в сторону своего. Бабка молчала, и нам с Марком тоже было не о чем разговаривать. Мы были будто бы совсем чужими людьми, волею судеб оказавшимися на одном островке, с которого невозможно было выбраться.

– Ноги-то отряхните, а то опять полы мыть.

Мы дружно потопали, обстучали ботинки лысеющим веником и вошли в дом.

Щёки пощипывало от мороза. Я скинул куртку, помыл руки в умывальнике и украдкой посмотрел на бабушку, что-то колдовавшую у плиты.

– Сейчас ужинать будем, – поймала мой взгляд она и обтёрла тонкие морщинистые руки о край фартука, – я тут новое блюдо научилась готовить, гречневые котлеты.

Марк застонал из соседней комнаты, а я решил изо всех сил делать вид, что её стряпня – самое лучшее из всего, что я когда-либо пробовал, чтобы позлить братишку.

Я всё никак не мог простить ему прошлый раз. Как сейчас помню – он вместе с мамой приехал к нам в гости, и мои родители, чтобы похвалиться новеньким компьютером, который купили мне за хорошие отметки, заставили меня уступить место Марку. И что сделал этот балбес? Удалил моего лучшего персонажа, и весь прогресс вместе с ним. Помню, как накинулся на него в тот злополучный вечер, а вместо поддержки и понимания получил от родителей сильный нагоняй. Им всегда хотелось быть хорошими для всех вокруг, кроме своего сына.