Но для Серафимы Матвеевны вопрос был уже решен.
– А ты, Найденов, сядешь… – Козлова обвела класс ищущим взглядом: с кем Найденов меньше всего ладит? – С Дедюкиной!
– С Дедюкиной ведь я сижу, – напомнила Соболева.
– А теперь будет сидеть Найденов. Ну, а ты, Соболева, пересядь к Михайловскому.
– С какой стати к Михайловскому!
– А с той, меньше будете болтать на уроках. И, пожалуйста, без разговоров.
Чувствуя себя и без того сурово наказанными, десятиклассники менялись местами, недовольно ворча и косо поглядывая друг на друга: пусть видит Серафима Матвеевна, на какие муки она их обрекает.
– Вы с нами обращаетесь, как с детьми. – Это был голос Данчука, обеспокоенного тем, что Соболеву пересадили к Михайловскому. Саша считал его одним из самых способных учеников класса, в будущем, несомненно,
известного поэта.
– А вы вообразили себя слишком взрослыми, чтобы подчиняться школьной дисциплине. Подождите, подождите, голубчики, – мстительно продолжала Серафима Матвеевна. – Через несколько месяцев слетит с вас это легкомыслие! Попомните мое слово! С утра до вечера постоите у станка, погнете спину…
Когда последний ученик,громыхая портфелем и крышками парт, уселся на свое новое место, Серафима Матвеевна, красная от негодования, скрылась за дверью. – Уф, как после урагана, – облегченно вздохнув, произнес Вьюнов.
И все подумали точно так же.
На следующей неделе десятый «А» справился у завуча, будет ли у них автодело.
– Обязательно, – ответила Анна Константиновна и предупредила, что с этого дня занятия будут проводиться в автоклассе, специально оборудованном помещении в глубине двора, рядом со слесарной и столярной мастерскими.
К уроку автодела класс не готовился. Одни надеялись, что преподаватель еще не выздоровел, другие считали, что достаточно усердно готовились в прошлый раз, третьи успокаивали себя тем, что после пропущенного урока строгостей не будет.
В автоклассе, светлой просторной комнате, стояло несколько длинных парт, каждая на пять-шесть человек. Доска, стол для преподавателя. Рядом – на стеллаже – неразобранный двигатель и колесо грузовика. Стены увешаны таблицами с дорожными знаками, схемами механизмов.
После звонка в класс вошла молодая женщина в сером костюме. В руках у нее была маленькая модная сумка-портфель.
– Здравствуйте! – громко сказала она, чтобы казаться спокойной. Ученики поднялись недружно, не зная, как расценить такую подмену: они ждали физика, а пришла…
– Меня зовут Нонной Леонидовной.
Это им было известно. Даже больше: Нонна Леонидовна Ларионова – инженер с тракторного завода, где в прошлом году они были на практике. Окончила Московский автотранспортный институт. Диплом с отличием. Работает в конструкторском бюро, одевается по последней моде. Одно слово – москвичка! Все мужчины завода от нее без ума. Во всяком случае, так их информировали девятиклассники, у которых Нонна Леонидовна вела теоретические занятия.
– Пока болеет Георгий Антонович, я буду преподавать у вас автодело, – тем же неестественно высоким и слегка срывающимся голосом продолжала она.
Как раз по этому тону, казавшемуся Ларионовой спасительным, ребята тотчас уловили ее растерянность. Все ясно урок пройдет весело, интересно. Разве можно пропустить такую возможность! Толчок плечом, красноречивый кивок, хитрый прищур глаз – и все поняли намерения друг друга.
А чего им терять? Все и так потеряно. Вот настало время: директор на десятый «А» почти не смотрит. Классный руководитель только грозится новыми расправами. Преподаватели посмеиваются: «Отличились!» Даже всякая мелюзга, семи-восьмиклассники, и те их не слушаются больше во время дежурств по школе.
