Виктор пошатнулся, как от удара. Он не сводил с агонизирующего на земле тела взгляда. Но вместо должной радости и терпкой горечи ничтожной победы он чувствовал давящую грудь тяжесть. Трясясь, будто в лихорадке, Виктор сделал шаг. Необходимо было помочь Федке подняться, убираться вместе с ним подальше от этого места.
Стрела вонзилась в левую часть живота Виктора, пронизывая кишечник глубоко внутри. Рана оказалась настолько болезненной, что колени Виктора подогнулись сами собой. Он оказался на земле, в растерянности цепляясь рукой за древко с оперением.
– Только не…
Перед мысленным взором он уже видел всех тех несчастных, раненных стрелами, медленно умирающих в конвульсиях. Просящих избавить их от мучений, взывающих о смерти. Грудь Виктора беспощадно сжало отчаянием.
Брюшная полость его была разорвана. Багряный камень перстня рассыпа́лся в пыль.
Виктор попытался создать ещё одно плетение. Но без кольца он не ведал силы. С каждым слабеющим толчком концентрация его разбивалась на битые осколки, а затем и вовсе мир похолодел, обратив землю и пространство вокруг себя в несдвигаемую глыбу льда.
Теперь Виктор лежал на боку, подогнув ногу, стеная от боли и страха. Он смотрел, не отрывая мутнеющего взгляда, как кровь его просачивается сквозь камни, пропитывает опавшие иглы можжевельника.
Последнее, что Виктор успел разглядеть из сужающегося и исчезающего мира – степного паука, сидящего на предплечье.
Благóта убрал руку с сочащегося влагой мха на белом камне, вытер ладонь о безрукавку из шерсти. Поправил дорожный заплечный мешок, вытянул из-под ворота рубахи гайтан с серебряной подвеской. Обернулся, стоя на краю узкого склона, с прищуром вглядываясь сквозь кленовые стволы, покрытые лишайниками.
Ветер качал плотные заросли кустарника, гнул в шутовских поклонах выцветшие ветви. Окрест не смолкало благозвучное пение мухоловок и соек. Благота глубоко вздохнул, вытер усы и подобрал осиновую палку, поставленную на землю и упирающуюся в сгиб колена. Постучал палкой по кочке, прогоняя змеюшек.
Он был один посреди горного леса, в тридцати милях от деревушки Крапивици, где располагалась стоянка для торговых караванов. И в пятнадцати милях от проклятых руин Магла.
Благота снова ощутил сомнение, последний раз глянул себе за спину. На расстоянии вытянутой руки пролетела золотистая крохотная бабочка. Благота обернулся, сгибая одну ногу вверх по склону, а вторую вытягивая за собой. Обувь из сыромятной телячьей кожи вмялась в размокшую землю.
Влага в земле. Влага в воздухе. Над головой сгущались облака. Совсем скоро их будет можно коснуться щекой.
Благота прислушался. Здешние горные леса служили укрытием для беглых савенов, организованных в банду под предводительством атамана Стёпки Роздай Беда. Но за Благотой, как и прежде, никто не следовал. Даже не следил из зарослей. Никто бы не осмелился, поняв, куда он держал путь.
Только безумец станет подниматься на эту горную вершину.
Благота двинулся дальше, используя палку как опору. Долгий переход через горный массив утомил его, заставил чувствовать себя стариком. Но в груди ещё зрела решимость. Мысли, будто толчки крови, заставляли его тело двигаться. Он был близко к своей цели.
Низкорослые ели и пихты расступились, высвобождая Благоту к вершине. Призрачная дымка, носимая ветром, скользила по воздуху. Благота двинулся уверенней по россыпи белых камней. Пересекая поляну на склоне горы, он то и дело ловил прищуренным взглядом жёлтые и синие цветы, яснеющие в спутанной траве. Стылый ветер ударял по лицу, забирался под суконный плащ. Благота не останавливался, крепче сжимая вспотевшей ладонью осиновую кору. Нарастала пелена тумана, сливая землю и небо.
