Раку ещё раз приложился к кружке и словно невзначай пододвинул её к кувшину.
–А как Она выглядит-то? – спросил ещё один мореход, ещё моложе первого, видимо только недавно вышедший из юнг.
Все затихли, ожидая слов старого корабела. Раку же не спеша сам налил себе вина, медленно выпил и, отставив кружку в сторону торжественно произнёс:
– Словами не передашь! Видеть надо!
Громовой хохот потряс кашеварню. Те, кто слушал россказню Раку не в первый раз, затаив дыхание, ждали его этой коронной фразы. Два молодых корабела ошарашенно переглянулись и тот, что постарше вдруг потянулся через стол и схватил старого морехода за грудки.
–Напился за наш счёт, а мы и уши развесили! – крикнул он. – А ну, вертай деньги, балабол дранный!
–Спокойно, малый! – один из сидящих за столом положил тяжёлую, всю исписанную татуировками, руку на плечо обманутого парня. – Тебя силком слушать никто не заставлял и вином угощать не просил. Так что, ты сам виноват и нечего тут кулаками махать. Лелята услышат и всё. Больше ты с напарником своим сюда ни ногой, да и не только сюда. Потому остынь.
Молодой было дёрнулся, но увидев мрачные глаза, смотрящие на него со всех сторон, что-то пробурчал и, отпустив даже не испугавшегося Раку, выпрямился, взяв с пола свой мешок. Поманив своего спутника, он демонстративно пересел за другой стол, оказавшись недалеко от монахов, мирно вкушающих свой скудный завтрак. Уляк тут же подошёл к нему и вопросительно посмотрел. По законам кашеварни сидеть за столом в едовой просто так было нельзя. Обязательно нужно было сделать хотя бы простенький заказ, но у мореходов видимо кончились деньги и старший из них, напрасно порывшись в кошеле, беспомощно уставился на варщика.
–Нет монет, оставляй залог! – проворчал Уляк. – И сиди хоть до Её прихода, упаси нас небеса!
–Залог? – пробормотал несчастный парень и перевернул мешок, высыпав на стол свои нехитрые пожитки. В куче, состоящей из смены скомканного белья, деревянной плошки, простого костяного гребня, и драного ремня, зоркий взгляд Уляка тут же заметил что-то блеснувшее, и бесцеремонно запустив руку в груду барахла, извлёк на свет ещё один гребень, бережно обёрнутый кожей. Эта вещица была явно подороже своего собрата. Тяжёлый, украшенный по спинке затейливым узором, с волнистыми зубцами гребень сам по себе был красив. Но ещё большего блеска ему придавал камешек, вделанный в середину спинки. Небольшой, синего цвета, он сверкнул в свете надвигающегося дня и тут же потух, зажатый в ладони варщика.
–Это пойдёт, – кивнул он. – Что желаете к столу?
–Отдай! – привстал молодой. – Лучше мы уйдём.
–И куда? – иронично усмехнулся Уляк. – Как я понимаю, барны мореходы, хотят наняться на корабль? Так вот, запомните! Лишь отсюда, лишь из «Двух вёсел» вы сможете это сделать. Выйдите за порог и можете отправляться куда угодно, хоть в Заводь. Здесь вам уже ничего светить не будет. Лелята проследят, помяните моё слово! И это не угроза. Просто такой у нас теперь порядок!
–Он правду говорит! – опять вмешался тот, что остановил парня. – Всё через лелят идёт, вернее через их мошницы.
– А пристанщик? Куда же он смотрит? Я вот сейчас к нему…
–И вылетишь отсюда! – кивнул его собеседник. – Сам подумай, как лелята свои делишки будут проворачивать, если начальство не в доле?
–Прикрой пасть, Дарза! – прикрикнул на него варщик. – Или опять под замок захотелось? Тебя же из-за твоего дурного нрава ни на один корабль не берут, капитаны как от заразы шарахаются! Ну, ничего, через три дня ты у меня отправишься за дверь! Толлей-то у тебя тю-тю, даже лелятам больше нечем платить! Пойдёшь ты отсюда восвояси-и… – и Уляк мелко захихикал, противно подрыгивая жирными плечами.
