Девочка повелась и не может поверить своему счастью — нервничает, боится спугнуть тупую добычу, по счастливой случайности приплывшую прямо в руки.
У меня нет денег, чтобы сводить ее в кино или клуб, но она примет любое предложение — из-за гребаного спора ей просто некуда деваться.
«Это ты — тупая добыча», — усмехаюсь я мысленно и продолжаю импровизировать:
— Давай познакомимся поближе. Погуляем? Тут красиво. В смысле... не тут, но я знаю где.
— Давай! — Ее щеки становятся пунцовыми. — Завтра после четвертой пары встретимся у курилки, хорошо? Ты не подумай, просто я не местная... У меня здесь нет друзей, и я буду рада, если ты покажешь мне город. — Пару секунд она кажется совершенно искренней, но тут же напрягается — к столику приближаются три девчонки с подносами.
Улучив момент, накрываю ладонью ее холодную руку и снова пристально заглядываю в глаза. Я прекрасно осознаю, что «папина радость» поплыла — часто моргает, всхлипывает, поверхностно дышит и вот-вот лишится сознания.
Достаю из кармана ручку и, осторожно обхватив ее запястье, пишу на нем свой номер.
— Вот. Сделай мне дозвон, ок? Я пойду. До завтра! — Я подмигиваю, встаю и почти бегом покидаю буфет.
***
В курилке многолюдно — зомби-студенты греют на солнышке сутулые спины, общаются на не слишком высокие темы и натужно гогочут. Останавливаюсь в метре от досок — создаю видимость, что чилю вместе со всеми, но нахожусь все же далековато, так что никто не лезет в мою зону комфорта.
Распечатываю новую пачку, щелкаю зажигалкой, затягиваюсь полной грудью и выдыхаю дым.
И чувствую облегчение: игра началась, теперь мне тоже некуда отступать.
Я знаю, что делаю.
Папаша больше не будет безмятежно счастливым, потому что с помощью дурочки я подкину ему проблем.
Бросаю бычок под ноги и давлю подошвой ботинка, нахожу в рюкзаке цветную фотографию, еще с утра красовавшуюся на стенде, комкаю и точным броском отправляю в дымящуюся урну.
***
Шумят кулеры пожилых системников, одногруппники старательно записывают в тетрадки задания и ломают над ними головы — на занятиях уныло.
Я давно разделался с решением и отдыхаю — развалившись, втыкаю в окно на разгорающийся сентябрь, разбавленное тоской небо, белые облака, уносящие разум к несбыточным мечтам.
Руки сами тянутся к смартфону — прячу его под партой и захожу на страницу моей бывшей. Вчера она была на перформансе заезжих французских художников в каком-то заброшенном здании на окраине столицы — взгляд сияет неподдельным восторгом, на талии лежит рука богатенького слащавого парня...
А мне кажется, что в аудитории внезапно вырубили свет.
Я ненавижу себя — облегчение от игры с дурочкой было обманчивым, ни одна из моих проблем не рассосалась сама по себе, а я ни на шаг не приблизился к их решению. Все тот же нищий безработный ушлепок.
Только теперь душу подтачивает гниль.
Задерживаю в легких глубокий вдох, подавляю сомнения и сострадание к тем, кто его не заслужил.
***
У зеркала в прихожей мать застегивает пиджак и выкручивает помаду — глаза расфокусированы и горят, как автомобильные фары, в затхлом воздухе завис запах перегара.
— Славочка, я к Маше. Задержусь. Возможно, ночевать там останусь. Не волнуйся, ага? — врет она, и в виске снова зарождается еле слышная боль. — У тебя все хорошо?
Молча киваю, прохожу в комнату, спотыкаюсь о коробки и лицом вниз валюсь на диван.
Я устал. Смертельно. Я не остановлюсь ни перед чем, потому что для меня не осталось разницы, в дверь выходить или в окно...
