На суше водников легко определить по обилию украшений из чешуи и ракушек. В человеческом обличье им не страшен мороз, румянящий щеки. Особенно мне нравилось, как девушки украшали волосы, вплетая в них те самые чешуйки, нежно переливающиеся на свету, подобно небосводу. Женщины наравне с мужчинами ежедневно уходили в воды, заботились о глубинных обителях и добывали пропитание для острова.
Ступая по хрустящему снегу так мы и шли вдоль берега, пока не уткнулись в сопку. Теперь тащить поклажу пришлось в гору. Братья несколько раз порывались забраться на тюки белья, но мне удалось заставить их идти ногами. Когда нога, соскользнув, сползла вниз, я вспомнила поговорку: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!» Может, я не особо умная, зато крепкая и выносливая. Так-то! А вот падать мне категорически нельзя, и так приходилось без конца подталкивать братьев, еще и сани тянуть.
Поднявшись на вершину, мы выдохнули и перевели дух. До живописной долины осталось лишь лихо скатиться на санях – единственный кусочек тепла в этом снежном царстве. Дружно усевшись, мы покатились по склону. Снег кончился, и сани жестко затормозили о землю.
– Добрались.
Я расстегнула тулуп и стянула с головы шапку. Посреди разноцветной земли, столбов пара и легкой поросли зеленого мха тянулась выложенная тропинка. По ней мы и прошли до площадки, на которой резвились другие ребята, сняли верхнюю одежду и положили ее на лавку.
– Ждите меня здесь, – наказала я братьям, а сама взяла тюк белья и потащилась с ним по тропинке вниз, где все выше и выше клубились пары.
Возле источников крутились рабочие, которые пообещали к вечеру залатать прорыв.
– Стирать-то можно? – на всякий случай уточнила я, а то потом мама устроит очередной выговор о ребячестве и невозможности сделать все нормально, если белье затеряется.
– Все в порядке, – обнадежили они меня.
Возле водоворотных дыр дежурила Следящая за стиркой. Один ее взмах, и вот уже тюки выпорхнули из моих рук и опустились ей под ноги. Я с упоением следила за полетом грязного белья.
– Это все? – громко окликнула Следящая.
– А? – вздрогнула я. – Да, все.
Следящая записала содержимое, отправленное на стирку, и выдала номер в очереди – восемь. Ждать предстояло минут сорок, а то и больше. За это время белье пролетало по трубам, шпарилось, терлось, а потом поднималось чистым и ароматным из соседней дыры. Следящая владела воздушным даром, от того белье по окончанию стирки отдавалось сухим, хоть и жутко мятым.
Вернувшись к братьям, я уселась на свободную скамью, закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Я так любила тепло, но моя белая кожа, выделяющаяся на фоне смуглых сородичей, давно бы приобрела некрасивый красный отлив, если бы не шаманская мазь из жира и масел, которой я ежедневно смазывала все оголенные участки.
– Готова к вечеру? – раздался вопрос рядом. Голос принадлежал Лимани, лучшей подруге… Когда-то лучшей подруге.
Странно вышло, ведь те, с кем я дружила, отдалились от меня. Они уверены, что обретут дар, в отличие от меня. Обиднее всего за Лимани. Наша дружба была настолько крепка, и ничто не могло разрушить ее, но как оказалось… Получив школьные дипломы, мы предвкушали каникулы, полные развлечений. Последние беззаботные каникулы, где мы прощались с детством. Однако ее родители решили использовать время по-своему. После их семейной поездки на первый остров, где всегда царило лето, наши интересы стали расходиться. Я не могла постоянно слушать о даре и о том, сколько всего интересного и невероятного ждет ее впереди. Она не могла постоянно успокаивать меня и слушать о серых днях моего будущего. К тому же одаренные жили дольше, поэтому и старались держаться вместе – больно терять близких.
