Рабочие не обманули, и ближе к вечеру появилась горячая вода. К инициации я готовилась с особой тщательностью, ведь перед Хозяевами даров мне хотелось предстать во всей красе. Промыв на несколько раз густую копну черных как уголь волос, я нанесла на скрипучую от чистоты кожу солнцезащитную мазь.
– Милгын, ты скоро? Темнеет, – торопил отец. – Собаки готовы.
Я надела праздничную кухлянку[2], которую мама сшила специально ко дню инициации, а я расшила ее узорами на груди, рукавах и подоле, волосы по привычке заплела в тугую косу, слегка подрумянила щеки и намазала блеском губы, отчего они стали напоминать огромный пельмень на половине лица – пришлось ограничится румянами.
Все семейство и даже Разбойник дожидались меня.
– Готова? – спросил отец, стоило мне появиться на кухне. Он сидел за столом, постукивая пальцами о столешницу. – Вожаком стоит Минай, он хорошо знает дорогу до Академии. Ты должна крепко держаться за нарты и контролировать повороты. Никуда не торопись. Поняла?
– Может, ты поедешь с ней? – спросила мама, прижав меня к себе. – Где украшения?
– По правилам они должны явиться одни, – сказал отец и забрал меня из объятий мамы, а та поспешила в комнату за недостающей деталью наряда. – Не забывай, каждый из нас проходил эту инициацию. В ней нет ничего смертельного, поняла? – спросил у меня отец.
– Да.
Вернулась мама. Она обвязала голову повязкой из бусин, спускающихся по бокам до плеч, а на шею повесила подвеску из серебра и меди.
– Красавица, – с нежностью в голосе прошептала мама.
Сопротивляться и снимать украшения не имело смысла, поэтому я молча надела штаны, платье, затем натянула сапоги, замотала лицо шарфом, надела тулуп, шапку и рукавицы. Мы вышли во двор, обошли дом, и пока я стояла снаружи, отец вывел из пристройки свору из шести пятнистых собак, запряженных в нарты. Он звонко поцеловал меня в щеку и пожелал удачи. Я крикнула: «Вперед!», и Минай со сворой понесли меня.
Местная Академия наук находилась на другом конце острова. Когда солнце почти скрылось за горизонтом, показались ворота, подъезжая к которым, я спешилась и перешла на шаг. Возле входа мы свернули налево к постою, где я оставила собак под присмотром, заплатив двенадцать серебряных.
– Пусть тебе повезет, – наставлял коренастый старик, чья густая борода терялась в пушнине ворота.
Погладив вожака упряжки, я вышла с постоя, вернулась назад и с замиранием сердца остановилась перед воротами Академии.
– Кутху, молю тебя, – прошептала я, разглядывая купольный свод главного корпуса.
Толчок в плечо вывел из ступора:
– Чего встала? – произнес проходивший мимо парень.
Я хотела извиниться, но толкнувший успел затеряться в общей массе.
Ноги понесли меня вслед за прибывшими. Переступив порог Академии, я пошла по длинному коридору до просторного зала, где пришедшие снимали верхнюю одежду, а следом пропадали за тканными шторами в боковине.
Быстренько стянув все лишнее, я нырнула в проем, чтобы снова застыть на проходе. Невероятных размеров зал с огромными окнами, через которые проникал холодный лунный свет, восхитил меня. Багровые переливы вулканических камней придавали орнаменту стен таинственное свечение. Неожиданно сбоку появился бывший сосед по парте Верни и схватил меня под локоть:
– Гордячка Милгын. Не хочешь присоединиться к нам?
