– Нет, – спокойно ответила я.
– Я предлагаю тебе защиту. – Верни сдвинул нас с прохода. – После инициации за подобное предложение я потребую что-нибудь взамен, – нахально растянул он губы в улыбке.
– Ты так уверен в своих способностях? – рассмеялась я хотя и понимала, у Верни есть все шансы, в отличие от меня.
– Погляди по сторонам, – прошипел Верни. – Впереди кучка из идеальных, видишь, как лыбятся. Рядом с ними те, кто уверен в сегодняшнем исходе. – Пока мы говорили, Верни провел нас в середину зала. – Ты еще не поняла? Тебе здесь не место.
Я вырвала руку:
– Отстань. На инициацию обязан явиться каждый, кто достиг семнадцати лет.
– Удачи! – ухмыльнулся Верни.
Он прошел вперед, а я пробралась в самый конец зала и уселась на подоконник. Никогда я не стану такой, как Верни! Мама права, даже если я не обрету дар, моя жизнь не закончится. Да, я лишусь мечты, но не перестану мечтать. И все же… надежда умирает последней.
Волна аплодисментов вернула меня к реальности – вышел ректор. С конца зала вид открывался никакой.
– Амто, мей, тумгутую![3] Сегодня, в преддверии Нового года, каждый из вас познает свой долг. Хозяева дара проявят благосклонность и наделят достойных. Очистите помыслы, внимайте сердцу и узрите желанное!
Ректор поднял руки и из-за статуй выбежали девушки и юноши, облаченные в длинные и пестрые наряды с бубнами, трещетками и вертушками. Торжественное песнопение перемешивалось с традиционными танцами, подражающими полету птиц, трепету волн, грации оленей, силе медведей и нежности касаток – так эти танцы видело мое воображение.
– Встаньте в ряд и соприкоснитесь с Хозяевами! – объявил ректор, и толпа пришла в движение.
Пока каждый из подростков не соприкоснется со статуей, никто из Академии не уйдет. Толкаться в очереди я не спешила, но и затягивать с инициацией не хотела. Решила так – пройдет основная часть, а там и я присоединюсь.
Толпа продвигалась, а я считала, сколько из собравшихся прошли инициацию. Несколько раз я сбивалась в подсчетах – от переизбытка эмоций кто-то терял сознание или орал в истерике, но в общей массе царило напускное равнодушие.
Когда подтянулись задние ряды, я встала с подоконника и заняла место в очереди. Ноги подрагивали, в горле пересохло, а голова кружилась.
«Только не хватало и мне свалиться в обморок, – подумала я. – Надо успокоиться».
Прикрыв глаза, я медленными шажками шла к статуям. Музыка откликалась, будоражила, волновала. Сердцебиение подстраивалось в такт мелодии.
Томящий треск вертушек напомнил шум Единого океана.
– Вы готовы? – послышалось совсем рядом.
Я открыла глаза и оказалась перед ректором.
– Да, – ответила я осипшим голосом.
– Узрите желанное! – сказал ректор и вложил в мою протянутую ладонь клинообразный ритуальный нож.
Один нажим, и из безымянного пальца правой руки проступила капля крови. Теперь я должна дотронуться окровавленным пальцем до каждой статуи Хозяев дара – если один из них решит наградить меня, то глаза соответствующей статуи окрасятся.
Первым Хозяином дара стоял Писвусъын. Каменная статуя имела форму широкого, крупного мужчины, покрытого мехом. Он стоял на задних лапах, а черты его лица смешались со звериными. Писвусъын отбирал зёмников. Окровавленный палец соприкоснулся с камнем, и темное пятно исчезло с поверхности. Секунда. Две. Три… Глаза Писвусъына остались каменными, никакого блеска зелени.
