– Может ты голоден? Они тебя в дороге хоть кормили?
Задержанный отрицательно мотнул головой:
– Да нет. Не до этого. Меня отсюда куда?
Начальник спокойно достал пачку сигарет. Предложил пленнику. Тот отказался:
– Не курю. Скажите, что меня ждёт?
Ответ всё прояснил:
– Сперва – тюрьма. Потом в зависимости от обстоятельств. Завтра приедет твой отец и мы решим. До этого никто и не о чём спрашивать не будет. Но скажу, что обвинение серьёзное, а вот доказательств никаких. Так что, пока тебе везёт. Только здесь держать тебя не можем, – слишком опасно. Зря ты пытался сбежать на перевале и… до. Угу. Девушка всё рассказала.
Потом оформил какие-то бумаги и вызвал Вову. Тот забрал документы и кивнул подопечному на выход. За дверью поджидали Вардан и «капитан Авакян». Ночь звёздно подмигнула узнику. Он отозвался:
– Красивое небо! В отличие от земли.
Кто-то из оперов парировал:
– Мрази слишком много развелось. Через полчаса одной меньше станет и на земле чуть лучше…
Белый автомобиль выехал на финишную прямую. Ереванский Централ затерялся в самом конце города, в районе кладбища и свалки. Места были знакомые. Но узник не мог предположить, что там же находятся и людские «отбросы». Для себя он уже всё решил. Если отец не поможет, то он покончит с собой. Решение зрело с момента ареста. Исполнение откладывалось до приезда отца.
«Семёрка» свернула на какую-то разбитую дорогу и завиляла между выбоинами. Дорога к тюрьме никогда не бывает гладкой. Человек оглянулся на луну, которая, возможно, в этот момент отражается в глазах любимой женщины.
Стены страдания
С влагою слезною
Сжаты рукою Творца.
Сердце дрожащее
Кровью пульсирует,
Ждет без надежды конца.
Плечи любимые,
Мысли гонимые,
Будут прощать и держать…
Боль и отчаянье
Каждой молитвою,
Каждою клятвою, —
Душу научат взлетать…
Новая жизнь, начавшаяся с предрассветного часа, так и не засияла цветами радуги в лучах восходящего солнца. Не было вспышек, лучей, щебета птиц. Только люди, скрывающие лица. И лица, скрывающие людей. Сотни километров отделяли пленника от того мгновения. А перед глазами какое-то громоздкое здание, окруженное пятиметровой стеной. Освещённое прожекторами и ещё чем-то неразличимым в наступившей ночи. По сигналу автомобиля железные ворота разошлись в стороны и поглотили новую жертву. Конвоиры сдали арестованного тюремной охране и спешно ретировались. В этом месте, на болоте, все чувствовали себя неуютно. В приёмной находились военные, – трое мужчин и женщина. Пожилой майор представился дежурным помощником начальника СИЗо. Он подошёл:
– Ты грузин, что ли? К нам за что?
«Грузин» кивнул на сопроводительные бумаги, перед женщиной-прапорщиком:
– Там написано, что я из Грузии. Но, вообще-то, армянин.
К своему еврейству решил сначала привыкнуть, а уж потом распространяться. Майор повернулся к сотруднице:
– Эси инч одвацова? (Этот по какой статье?)
Та заглянула в документы:
– Таснхиньг аруров… (по 15-100…)
ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора) бросил арестованному:
– Попытка убийства у тебя. С кем что не поделил?
Ответ прозвучал неохотно:
– Я и сам толком не разобрался. Так уж получилось.
Майор весело произнес:
– Ну, ясно дело! Тоже не виноватый? Овечки здесь часто попадаются.
Он взял со стола бумаги и начал читать. Бесстрастное любопытство сменилось заинтересованностью. Потом вдруг покраснел. Весь как-то перекосился:
