А еще приморский климат... Он всегда (стороны света при этом не имеют принципиального значения) – дерьмо по определению. Сырость, вечные ветра, а здесь еще и зима большую половину года, когда тоска по солнцу почти невыносима, а вторая половина – когда это солнце уже почти ненавидишь. Хотя человек такая тварь - привыкает почти ко всему, и я тоже привыкла. Тянула бы и тянула дальше...
- Когда Усольцев выходит в море?
- На днях? Мне не докладывают. Грузятся будто…
- Надолго?
- Без понятия, Зоя, - пожал плечами Паша, - не меньше недели – сама знаешь.
- Ладно… мне хватит. Не пускай его сюда, - попросила я.
- Не пускаю, как видишь. Но на посту каждый день свежий букет, ординаторская - в розах, медсестры жиреют на конфетах, врачи на тортах.
- Гусар, блин… лошадь еще, чтобы шампанским ее… - пробормотала я, - а тебе коньяк?
- Хмельные лошади остались в Витькиной бурной молодости, - ощутимо расслабившись, хмыкнул доктор: - А коньяк я не заслужил, Зой. Санька его от меня оттаскивала в тот день – рвался морду бить… что выгнал и не пускаю. Ну, это все нервы, я понимаю. Помиримся.
- Спасибо, Паш. То есть… ты держишь меня здесь потому, что я об этом прошу?
- Нет, собираю анамнез. Ну и во избежание повторного стресса, само собой. Я же говорю – вам нужно время.
- Мне – нет, - упиралась я новоприобретенным украшением.
- Я перевел эту Сысоеву в Мурманск, попросил пристроить в урологическое отделение. Самое то место для жаждущей соития девы.
- Зачем, Паш? Что это меняет? – психовала я.
- Солнце… - ласково и ехидно протянул наш с Виктором лучший друг и начальник госпитальной терапии, - когда они только приходят сюда – все такие юные и свежие и совершенно же понятно... Ясно, что «на ловлю счастья и чинов» и это жизнь, она идет. Вот только я сразу предупреждаю, что б…а не потерплю, а на рабочем месте – тем паче. Отношения с женатыми для моих подчиненных – табу. В масштабах своего отделения я вполне могу противостоять этому… явлению.
- Мама как-то вспоминала о профкомах и парткомах – золотые времена были, - понимающе кивнула я, - а сейчас тебя пошлют куда подальше и будут правы. В наше время это самое явление не является основанием для репрессий.
- Основание можно найти всегда, – отрезал он, - вопрос времени и желания, и все это знают.
- Господи… сколько той езды?
- Нет, Зоя, они совершенно точно - не видятся. Виктор в панике, я просто уверен, что там все окончено, если оно вообще было. Мне, во всяком случае…
- Значит, до чего мы договорились? – перебила я его, возвращая разговор в нужное русло: - Как только они выходят в море, я тоже ухожу. Билет на самолет, багаж…?
- Билет сама заказывай. Коробки спрошу в магазине, матросики притащат. Упакуешь что нужно… только не зверей, а мы с Санькой сразу отправим. Это, если ты, конечно… Зоя! Один поцелуй не повод вот так рвать. Он переживает, бесится, синяки под глазами. И сама увидишь, он…
- «Юноша бледный со взором горящим»… - прошипела я.
- Ну, значит… тогда багаж, - помолчав, согласился он и вдруг вскинулся, будто только сейчас подумав: - Если ты из-за того, что сплетни разнеслись… я разберусь.
- Да мне… - дернулась я и затихла, прислушиваясь к себе: - А знаешь…? Правда, стыдно. Стыдно вдруг оказаться блаженной дурой.
- Точно – дура, - прошипел Павел с тихой злостью, - вырубай уже к чертям свою рефлексию! Хочешь, повышу твою самооценку? Уверен - от Усольцева сейчас все мужики шарахаются, чтобы не подхватить ненароком дурь, вдруг оно заразно? Я сам в… - нахера?!
