Ленский слышал их приглушенные, как у заговорщиков, голоса, и тяжесть, сдавившая грудь, наконец-то, отступила. Что ж, жизнь наша – переплетение фарса и трагедии, важно только не запутаться в них, не растерять по дороге чувство юмора.
Неожиданно Журов посмотрел Ленскому прямо в глаза.
– Жень, будет лучше, если мы все перестанем ходить вокруг да около…
Ленский молчал, неожиданное упрямство завладело им. Силич вскочил, уперев руки в бока.
– Жень, ну так если для дела надо! – в его голосе послышалось возмущение, впрочем, такое же наигранное, как и чуть раньше у Журова. – Неужели ты думаешь, что мы это просто из интереса?
Ленский вздохнул, отвел взгляд, всем своим видом показывая невозмутимое спокойствие.
Силич подошел, склонился над ним, заговорил вкрадчиво и примирительно.
– Жень, ну что там было? Как всегда, речка? Или что-нибудь поинтереснее? Ты же сам мне признался, что стоящее было.
Ленский встал, налил себе коньяку, демонстративно отпил из бокала. Теперь уже не выдержал Журов.
– Женька! – он и не пытался скрыть волнение. – Кончай трепаться! Ты, хоть, понимаешь, что произошло? Ты понимаешь, что сегодняшнее происшествие – ключ к небу? Сегодня вечером ты проник во время! Тебе, единственному из людей, наконец-то, удалось обвести Богов вокруг пальца! Ты – Гагарин! Нет, ты больше, чем Гагарин! Ты – все Гагарины, все первопроходцы, все естествоиспытатели планеты, сложенные вместе! Понимаешь? Время, вместо того, чтобы бежать, как обычно, в неизвестном направлении, остановилось и отдало свою энергию! У тебя в голове – самая настоящая машина времени, понимаешь ты это или нет! Теперь ты – главная надежда человечества! Жень, без шуток, как ты это сделал?
Ленский поставил бокал на стол, посмотрел другу в глаза. Только сейчас он понял, как все они смешны, смешны и нелепы в своем стремлении изменить неотвратимое.
– А почему ты думаешь, что это сделал я?
– Интересно, а кто еще? – Журов картинно всплеснул ладонями. – Показания считывались со всех находящихся в комнате, но те, о которых идет речь – сняты с тебя!
Он подошел к креслу Ленского, присел, заглянул ему в глаза.
– Жень, поверь, это очень важно. То, что мы делали до сих пор, по сравнению с этим – игрушки.
– Ты каждый раз это говоришь.
– Нет, – Журов покачал головой. – Отныне все будет не так, Женя. Поверь мне. – словно в доказательство своей искренности, он снял очки.
Ленскому были хорошо видны его глаза, беспомощно близорукие в безжалостном свете ламп, его лицо, усталое лицо человека, которому уже все равно, для которого не осталось никакого убежища, кроме правды. Неожиданная нежность разлилась по сердцу.
– Хорошо, я скажу. Но я не понимаю, чем это нам может помочь, – он сделал паузу, словно набираясь храбрости. – Сегодня я видел человека без лица. Наяву.
Силич ахнул и шлепнул себя по ляжкам. Журов поднялся и надел очки. Лица обоих разгладились, приободрились, и Ленскому показалось, что в комнате посветлело.
– Так вот для чего ты маску стал с него срывать! – Журов шутливо погрозил ему пальцем.
– А я думал, он ему морду бить полез. – весело признался Силич. – Но, тогда это в корне меняет дело!
– Вот именно, – значительно произнес Журов.
Он повернулся к Силичу, голос его стал сосредоточенным и непреклонным.
– Проверь все записи, все камеры. Чтобы нигде ни малейшего намека на эту сцену! Догадался я, догадаются и другие.
Силич кивал, думая о чем-то своем.
