– Ты, брат, чего? Нас – добровольцев Красной армии закупорить решил? – раздраженным голосом остановил Илью вор.
– Приказано закрыть ворота, – опередил великана рядовой НКВД, помахивая стволом автомата по направлению сапога. Из-за спины воровского авторитета в оставшуюся открытой щель полетели отборные маты урок.
Авторитет усмехнулся той кривой ухмылкой, которая появлялась на лице, когда он демонстративно насмехался над кем-нибудь или начинал откровенно издеваться.
– Лютик, не бузи. Бесполезно. Своих шавок придержи, – начал было убеждать законника Алёшин.
– Вы еще присягу не приняли, чтобы Красной армией прикрываться, – перебил великана боец НКВД.
– Лютик, дай закрыть, не доводи до греха. На первой же остановке сам приду, открою, зуб даю, – выждав паузу, миролюбиво улыбнулся Илья.
– И хавку доставишь? Смотри мне! Ты знаешь! У нас за базар ответ держат, – демонстративно игнорируя приказы охранника, буркнул вор, убирая сапог.
Алёшин до конца докатил створку ворот, солдат НКВД зафиксировал задвижку и направился в голову состава, а Илья, тихо чертыхаясь, зашагал к своему вагону в конец эшелона.
Остальные теплушки со штрафниками под дружные маты закрывали сами солдаты взвода охраны НКВД. Никто из добровольцев больше не сопротивлялся, молчал и Рябой. Души новобранцев наполняло постоянно преследуемое на зоне ощущение смиренного согласия со всем происходящим здесь и сейчас, главное, чтобы тебя не замечали.
Хозяйственный вагон состоял из одного двухместного купе, в котором расположился седовласый проводник. В трех четырехместных разместились все десять человек хозяйственного отделения. Две третьих площади вагона занимало большое помещение с металлическими стеллажами вдоль стен, которые были заставлены коробками и ящиками с продуктами, различной кухонной утварью. В центре вагона стояли большие деревянные бочки с квашеной капустой, огурцами, соленой рыбой, в двух бочках были сложены буханки свежевыпеченного хлеба, а еще две были под крышки набиты сухарями. У входа в помещение продовольственного склада дремал часовой моряк. Во время движения эшелона добровольцы хозяйственного отделения под руководством заместителя начальника штаба батальона по хозяйству лейтенанта Васильева Афанасия Петровича готовили пайки для добровольцев и складывали на носилки.
Плотно закрытые откатные ворота вагонов с призывниками переменного состава охране эшелона было разрешено открывать лишь на остановках для раздачи добровольцам воды и пищи. Во время длительных стоянок и коротких остановок обитатели хозяйственного вагона бегом разносили по составу дрова, воду, раздавали хлеб, термосы с горячей едой и консервы, принимали парашу, а солдаты НКВД зорко следили за тем, чтобы штрафники не выпрыгивали из вагонов и не разбегались.
В одной из теплушек, сформированной из третьей роты штрафного батальона, катили Лютик и Рябой. Оба авторитета, сидя на нижнем ярусе нар, активно жестикулируя, о чем-то тихо беседовали. Урки, усевшись по сторонам, играли в карты. Политическим достались места на третьей верхней полке. Они громко спорили:
– До той поры, пока существует возможность обогащения одного за счет других, будет процветать предательство, стукачество, повсеместная ложь! – в голос убеждали бывшие красные.
– А как вам расстрел за недонесения, это разве не предвестник возможной эксплуатации? – возражали бывшие меньшевики и эсеры.
